Таинственный всадник
Шрифт:
Рене почувствовала, как напряглось тело Антуана, стоявшего рядом, а мисс Носарь уже толкнула вперед сестру, чтобы ее заметили. Мальчику, конечно, всего тринадцать, но он герцог, а в их семействе все восемь детей – девочки.
– Я боюсь, вам придется извинить нас, мисс Энтвистл, поскольку мы не видели еще наших тетю и дядю после их приезда в Ковентри.
– Конечно. – Когда она улыбнулась, кончик носа коснулся передних зубов. – Но мы будем с нетерпением ожидать вас. Вы ужинаете с нами, мы вас монополизируем.
– Рене. – Голос лорда Пакстона звучал холодно и сухо, густая синь его глаз стала чуть мягче, он небрежно поклонился. – Я полагаю, вам было хорошо здесь в прошедшие недели?
– Благодарю вас, да. – Не в силах заставить себя вежливо опустить глаза, Рене неотрывно смотрела на шрам на мочке уха, спрятанного под тщательно уложенной волной волос. – Полковник Рос сказал мне, что ваша подагра доставила вам некоторые неприятности, – пробормотала Рене, по-прежнему глядя на него. – Или он ошибся?
Пакстон проследил за ее пристальным взглядом: Рене пыталась обнаружить повязки на ногах или трость.
– Боже, как я устал, – поморщился он. – Это блеяние и рев в палате вывели меня из себя. Вопли днем и ночью. И все потому, что Наполеон рассеивает австрийскую армию, словно кегли, и стирает господина Питта в порошок. Хотят, чтобы мы послали отряды в Италию. Хотят, чтобы мы отправили Нельсона и целый флот в Средиземноморье только для того, чтобы схватить за руку какого-то вислозадого командующего артиллерией, который воображает себя завоевателем. Вполне достаточно, чтобы от всех этих воплей и речей случился приступ подагры. Я был рад, что у меня есть веский предлог для немедленного отъезда.
Сэр Джон и Эдгар Винсент подошли поближе. Изучив все, что можно было рассмотреть в низком вырезе платья, жених обнял Рене за талию.
– Я могу посочувствовать вам, Пакстон. Эти последние три дня тянутся так долго, как вечность.
– Вы будете слишком заняты, чтобы замечать время, – пообещала леди Пенелопа и с улыбкой, столь же претенциозной, как ее вздернутая бровь, обратилась к Рене: – Завтра мы устроим здесь маленький прием – для весьма узкого круга.
Антуан стоял за спиной Рене, прячась за ней, как за щитом, но леди Пенелопа не могла позволить подобного.
– Выходи-ка, племянник, поздоровайся с гостями как полагается, – проскрипела она.
Антуан выступил вперед. Он посмотрел на леди Энтвистл и вежливо поклонился, потом сделал то же самое, повернувшись к тете.
Произнося каждое слово преувеличенно заботливо, она спросила:
– Ты не можешь сказать даже «привет»?
Губы Антуана задвигались, он ответил без слов по-французски, и Рене опустила ресницы, чтобы никто не увидел выражения ее глаз.
– Что он сказал? – требовательно спросила леди Пенелопа.
– Он сказал: вы отвратительная корова. Я надеюсь, что вы задохнетесь, когда ваш рот набьют вашимсобственнымдерьмом . Вот и все, мадам, большое удовольствие видеть вас снова.
Глава 21
Вечер тянулся три бесконечных часа. В глубине пяти карет оказались корзины с едой и вином; гости ели жареных птичек – зуйков, свежую форель и жареного ягненка, на столах стояли глубокие тарелки с овощными салатами, за–правленными маслом и пикантными соусами, – деликатесами, которых ни повар, ни домоправительница никогда не готовили для Рене и ее брата.
Когда мужчины с сигарами удалились, две леди постарше и мисс Носарь заявили, что они слишком утомились и не могут задерживаться в гостиной. Это сообщение обрадовало Рене: ее глаза болели от усталости, а скулы свело от необходимости весь вечер сохранять на лице улыбку.
Финн ожидал окончания ужина, чтобы позаботиться об Антуане. Он сообщил, что повидал Тайрона Харта и что их пациент больше ни в чем серьезном не нуждается. К утру он должен уйти, но с точки зрения Финна – Джеймса Финнерти, – он мог бы покинуть башню и пораньше.
Рене устало кивнула, принимая его слова к сведению, но когда она легла в кровать и обняла пышную подушку, то поняла, что не сможет уснуть.
Она подошла к окну, всматриваясь в темноту. Через секунду Рене накинула пеньюар, зажгла огарок свечи, осторожно выглянула в холл, потом скользнула в дверь и пошла по коридору, запрещая себе даже думать о том, что она делает. Нырнув за гобелен, она легко открыла дверь старой башни.
Девушка быстро поднималась по ступенькам и остановилась только на самом верху лестницы. Узкая полоска света просачивалась из-под двери. С бьющимся сердцем Рене повернула ключ в замке и приоткрыла дверь на несколько дюймов. Кровать была пуста.
– Месье?
Холодный металлический щелчок заставил ее оглянуться. Тайрон возник из темноты и встал у нее за спиной. В руке он держал один из своих пистолетов. Увидев ее потрясенное лицо, он отвел оружие в сторону.
– Что вы делаете? – спросила она, задыхаясь. – Куда вы собрались?
– Я только что вернулся на самом-то деле. Я устал слушать Пакстона и сэра Джона Энтвистла, эти их дебаты о причудах войны на два фронта.
– Вы были в главном доме?
– Я действовал осторожно. – Холодный серый свет его глаз был устремлен на ее волосы, разметавшиеся по плечам. Ее пояс соскользнул – в спешке узел был затянут слабо, и пеньюар распахнулся, открывая тонкую ткань рубашки. – А вы, мамзель? Я мог бы задать вам тот же самый вопрос: почему вы бродите в столь привлекательном виде – в дезабилье?
– Я… пришла, чтобы спросить, не нужно ли вам еще чего-нибудь, перед тем как я лягу спать. – Она запнулась.
– Финн уже приходил сюда. – Его брови удивленно изогнулись. – У меня создалось впечатление, что это был прощальный визит, поскольку он передал ваши самые добрые пожелания по случаю моего скорого отъезда. Тем самым он ясно дал понять, что нет причины, чтобы нам увидеться снова, и было бы гораздо лучше, если бы этого не произошло.
– Он сказал и мне то же самое, – призналась Рене, слабо улыбнувшись. – Он даже угрожал просидеть под моей дверью всю ночь.