Таинственный всадник

Кэнхем Марша

Прошло несколько минут, прежде чем пульс Тайрона немного выровнялся; он отодвинул прядь волос, которая упала на лицо Рене, и закрутил светлую гриву узлом на затылке. Он услышал легкий стон обиды и улыбнулся:

– Могу ли я предположить, что вы все еще живы, мамзель?

Теплое дыхание омыло его шею, и Рене оторвалась от его плеча. Стараясь избегать его глаз, чтобы не увидеть в них неж–ную насмешку, она перевела взгляд на повязку.

– Вам больно?

– Если вы и причинили мне боль, мамзель, то я не заметил.

Она раздраженно передернула плечами.

– Вам из всего надо сделать шутку?

– Я не шучу. Нисколько. Кровать могла бы загореться, а я бы не заметил. Рос и его драгуны со штыками наперевес могли ворваться в комнату, я бы и их не заметил. А знаете, моя маленькая, вы хорошо поработали. Я вел себя как настоящий жулик: я лежал и пожинал плоды удовольствия.

Она посмотрела на Тайрона с опасением – нет ли на его лице осуждения, и вообще, что он думает о ней, о ее непристойном поведении, но ничего, кроме восторга, она не увидела в его глазах.

– Вы, – шептал он, – такая же прекрасная и волнующая, как лунный свет. – На столь неожиданный и необычный комплимент тело Рене немедленно отозвалось нежной дрожью. – Не пытайтесь убеждать меня, что никогда прежде вам не говорили об этом.

– Мне говорили, – призналась Рене. – И много раз.

– Но вы не верите этому?

В ответ на удивление, прозвучавшее в его голосе, она тихонько вздохнула.

– Я верю. Я живу с таким лицом всю жизнь, но иногда мне хочется быть похожей на мисс Носарь.

– На кого? – изумленно спросил Тайрон Харт.

– На мисс Энтвистл, – краснея, призналась Рене.

– О Господи, да почему же?

– Потому что тогда я не была бы просто красивой игрушкой. Люди хотели бы поговорить со мной о чем-то дельном и не думали бы, что мои познания и интересы ограничиваются лентами и оборками, а мои мысли заняты лишь тем, каким пером украсить свою прическу.

Тайрон протянул руки и обнял Рене.

– Должен сказать вам, что, с моей точки зрения, вы вовсе не похожи на эксперта по перьям и, право, я никогда не думал, что вы можете служить украшением для кого-то. И если хотите знать, у вас полно недостатков. – Тайрон умолк на секунду, позволяя Рене осознать сказанное. – Во-первых, у вас кривоват нос.

– Нос?

– Да, именно нос. Он чуть-чуть отклонился влево. У вас также есть привычка закусывать губу, когда вы возбуждены или сердитесь. Я уверен, что в детстве вы грызли ногти, и у вас шрам на виске…

Рене потрогала кончиком пальца то место, где остался шрам после падения на розовый куст – ее поранил шип. Тогда ей было три года, и она почти забыла о происшествии, да и шрам стал почти незаметен с годами, только при ярком дневном свете его можно было увидеть.

– Слишком высоко. – Тайрон опустил ее руку пониже, помогая найти на ощупь неровность на коже. То, что он заметил такую мелочь, лишило ее дара речи, а когда их пальцы переплелись, а потом коснулись его губ, она снова почувствовала пронзительную нежность к этому человеку.

– Я… я должна возвращаться, уже… – проговорила Рене запинаясь.

– Но я хочу, чтобы вы остались, вы должны остаться…

Рене посмотрела на него удивленно. Чтобы предупредить все возможные попытки Рене отказаться, Тайрон вытянул руки и они скользнули по ее бедрам. Она выгнулась, раскачиваясь от сладостной истомы, ее волосы растрепались.

– О! Месье!

Тайрон застонал и убрал руки. Он поймал ее запястья и притянул к себе. Ее лицо оказалось в дюйме от его лица.

– Еще десять минут назад вы называли меня по имени. Если вы не хотите, чтобы я выбросил вас из постели, прекратите называть меня «месье» или «Капитан». Вы будете называть меня Тайрон. Это прекрасное ирландское имя, и мне даже нравится, как оно звучит с французским акцентом.

Она выдохнула, ее тело все еще трепетало.

– Так вы ирландец? Финн предполагал это.

– Моя мать была ирландка.

– А ваш отец?

Он нахмурился:

– Вы пытаетесь меня отвлечь.

Ей послышался упрек и даже угроза в его голосе, и она, склонившись, стала рассматривать его густые темные ресницы, сильный прямой нос, полные чувственные губы, которые опьяняли сильнее, чем французский коньяк.

– А если я?..

– Это не поможет…

– Тайрон. – Она прикасалась губами к его подбородку, к шее. Он удовлетворенно вздохнул, а она языком прокладывала дорожку к ямке между ключицами, и каждое прикосновение, каждый знак нежности сопровождался приглушенным шепотом: – Тайрон, Тайрон, Тайрон.

Она прижалась к нему всем телом и, прежде чем он смог возразить, сомкнула свои губы вокруг темного бархата его соска, слегка прикусив.

– Вы назвали меня невинной, вы помните?

– Вы думали, что вы умираете.

– Я француженка, вы это знаете.

– Да? – В его голосе появилась настороженность. – И?

– И… – она скользнула по его телу, восхищаясь твердыми мускулами на талии и животе, – французы называют это «маленькая смерть».

– Власть над другим, не так ли?

– Я не столь невинна, как вы думали. Я читала книги, слушала придворные сплетни. Французский двор, вы знаете, был очень… м-м-м… либеральный. Женщины говорили о многих вещах, о мужчинах, об удовольствиях, и способы, которые гарантировали удовольствия, не были тайной. Я всегда отличалась любопытством, всегда хотела обо всем узнать. – Она прикусила губу, продолжая поглаживать руками его живот. – Тайрон?

– Да? – Короткое слово с трудом пробралось через решетку стиснутых зубов, и она улыбнулась, снова склонившись над ним.

– Вы скажете мне по-французски, если почувствуете скуку?

Тайрон следил за каждым движением ее рук и рта. Он ухватился за шершавые деревянные планки по бокам постели, впившись в них так крепко, что пальцы свела судорога. Бусинки пота вспыхнули на бровях, и все его тело загорелось, словно к нему снова вернулась лихорадка. Если ей хотелось знать, может ли она потрясти его, то она преуспела в этом, и совсем не потому, о чем думала. Он был ошеломлен случившимся с ним, он думал, что никогда не сможет дойти до такого состояния, чтобы молить о том, что обещано. Обещано и не дано.

Он вышел далеко за привычные рамки, он рычал, он притягивал ее к себе, и она кормила его грудью с таким желанием и горячностью, что его плоть готова была взорваться. Они достигли вершины одновременно, и на сей раз, когда страсть их утихла, именно Тайрон лежал неподвижно, совершенно обессиленный; он не мог даже открыть глаза.

Рене нашла свою одежду и взяла вторую тонкую свечку, чтобы спуститься по лестнице.

Рене задержалась у двери, но ей больше нечего было сказать ему. Она попрощалась с Тайроном Хартом, Капитаном Старлайтом, и он тоже попрощался с ней. Он должен уйти до рассвета, и она никогда больше не увидит его.