Таинственный всадник
Шрифт:
Антуан вернулся с полотенцем и стал стирать с лица сестры следы вина и крови.
– Конец. Животное мертво.
– Настоящее животное, – согласилась Рене. – Ублюдок! Я бы воткнула в него нож. Я бы!..
– Я убил его ради тебя, Рене. Он больше ничего не сможет тебе сделать. Никогда!
Рене покачала головой, уверенная, что у нее звенит в ушах и поэтому она слышит голос Антуана. Но он продолжал говорить, и она действительно слышала его. Рене замерла и посмотрела на брата, сомкнув веки, чтобы смахнуть непролитые слезы.
– Антуан! Что ты сказал?
– Я сказал, что я… – Он тоже замер.
Он закрыл рот, потом снова открыл, и когда заговорил, слова словно соскакивали с его губ, и они оба слышали их.
– Я убил его ради тебя. Он ничего больше не сможет тебе сделать. Никогда!
– Еще раз, мое сердце, – прошептала Рене, едва осмеливаясь дышать, едва осмеливаясь верить.
– Я убил его ради тебя, – сказал он еще громче. – Он ничего больше не сможет тебе сделать. Никогда. Рене!.. Рене!..
Она обняла его. Слезы, которые Рене сдерживала до сих пор, потекли горячим быстрым потоком. Когда в комнату пришел Финн, именно такими он и нашел их: они смеялись, кричали, обнимали друг друга. А на полу лежало, растянувшись во всю длину и истекая кровью, тело Эдгара Винсента.
– Мария и Иосиф! Что здесь произошло? Что, что случилось?
Рене все еще рыдала, поэтому свой вопрос старый камердинер обратил к Антуану. И мальчик объяснил, усмехаясь:
– Я полагаю, я убил его, месье Финн. Он набросился на Рене. Он бил ее так же, как солдаты маму, и поэтому я убил его.
– О Боже! Царь небесный! Кровь все еще течет… – Камердинер остановился и глубоко вздохнул. От удивления у глаз появились морщинки. Он посмотрел на Антуана, но потом повернулся к Рене и увидел, в каком она жутком виде – платье разорвано, полотенце, которое она прижимала к груди, окровавлено. Улыбка Финна сменилась ужасом, исказившим его лицо. – О Господи, мадемуазель, с вами все в порядке?
Она кивнула:
– Все нормально. Антуан пришел вовремя, и он меня спас.
– Я услышал ее крик, – сказал мальчик.
– И он ударил его бутылкой…
– Я разбил ее об его голову, – гордо повторил Антуан. – И убил его.
– Но кровь? – спросил Финн. – Вы ранены!
Рене коснулась щеки, ее пальцы покраснели от крови.
– Это, должно быть, стекло. Перед этим он ударил меня. – Она провела пальцем по нижней губе и обнаружила осколок сломанного зуба.
Финн посмотрел на Рене с тревогой:
– Вы не… Нет ли где-нибудь еще повреждений?
– Нет, – сказала она, касаясь его руки. – Нет. Он был… слишком пьяный и очень злой. – Она посмотрела на тело Винсента. – Он был слишком неуклюж и слишком глуп. – Слова замерли на губах девушки, а на щеках снова вспыхнул огненный румянец. – Это, конечно, еще тот тип!
– Да, к сожалению, да. И кроме всего прочего, это еще одно тело в вашей спальне, которым придется распорядиться. Если бы я знал, что подобное войдет в привычку, – добавил Финн с сарказмом, – я бы настоял, чтобы вы вы–брали спальню этажом ниже.
Финн подошел к распростертому Винсенту и опустился на колени.
– Действительно ли он мертв?
Прежде чем Финн успел ответить, Винсент застонал. Одна нога дернулась вперед, потом резко вернулась на прежнее место.
– К сожалению, нет. Кажется, его череп так же крепок, как и все остальное. Однако кровь течет весьма обильно. Антуан, есть еще одно полотенце? Или что-то, чем можно здесь все вытереть?
Антуан исчез в смежной комнате и вернулся с двумя толстыми полотенцами.
– Что нам с ним делать? – спросила девушка Финна.
– Мы свяжем его и спрячем где-нибудь подальше от посторонних глаз. Но перво-наперво нам необходимо, чтобы вы и их милость благополучно добрались до башни. Тот мошенник, Харт, сказал, что будет ждать, но если кто-то на нас наткнется и все собаки ада будут спущены, то он не сможет ждать слишком долго. И еще одно – мне показалось, что он плохо выглядел. Без сомнения, рана его мучает. Хорошо бы, конечно, если бы он на самом деле двигался без труда, но мы-то знаем, что ему совсем недавно прижгли на груди рану. Я сейчас принесу саквояж молодого господина – слава Богу, я оставил его в прихожей!
– Я возьму сам, – сказал Антуан и вышел, прежде чем Финн смог подняться на ноги. Камердинеру пришлось уцепиться за ножку кровати, чтобы не упасть, и внезапно Финн стал похож на старика, кем он в общем-то и был на самом деле.
– Вы сможете справиться сами, мадемуазель? – спросил старый камердинер.
Она нахмурилась, проследив за его взглядом, брошенным на ее разорванное платье.
– О да, да, я смогу справиться.
– Хорошо. Тогда оденьтесь побыстрее. Нам надо торопиться, вы понимаете это не хуже меня.
В то время как Рене переодевалась в темном углу гардеробной, Финн собрал монеты, булавку, брошку, а коробочку с драгоценностями снова положил в саквояж. Он снял с кровати залитое вином покрывало, собрал осколки стекла, быстро разобрал постель, как будто она приготовлена ко сну. Потом осмотрел комнату и остался вполне доволен своими усилиями. Потом старик снял с занавесей плетеные шнуры и стал связывать запястья Винсента.
Рене вернулась бледная как призрак. Она надела светлое шерстяное платье, которое закрывало ее до самой шеи. Кровь с подбородка она смыла, но губа все еще кровоточила, а на щеке стал явственно заметен порез. Руки, совершенно заледеневшие, уже не так дрожали, когда она обняла Антуана за плечи и крепко стиснула.
– Ты очень храбрый, – сказала она мальчику. – Такой же, как папа. Он бы тобой гордился! Я увидела тебя, когда ты замахнулся бутылкой, собираясь разбить ее о голову негодяя, и я рассмеялась прямо в лицо этой свинье! – Послед–нее слово она произнесла по-французски, чтобы выразить всю степень презрения.
– Действительно, ваша милость, – поддержал Финн девушку, – и ваш отец, и матушка наверняка сейчас улыбаются, глядя на вас с небес, и гордятся вами за вашу храбрость. Но вам теперь предстоит исполнить еще одно дело, прежде чем вы совсем возгордитесь. Вы должны отвести сестру в старую башню.