Так бывает
Шрифт:
Он разозлился на нее. Но держался. Кулаки только сжал так, что суставы хрустнули и этот звук, как выстрел прозвучал, нарушая угнетенную тишину.
– Олег, выйди!
– ему не было нужды повышать голос, но металл в тоне, четко обозначил, что вариантов у Олега нет, - только выйти и закрыть за собой дверь.
Дима молча ждал от нее каких-то слов, действий. Но она лишь облокотилась на стену и устало закрыла глаза, плечами передернула от холода,- он мурашки на ее руках заметил.
Не задумываясь, достал чай, - зеленый жасминовый, ее
Таня не смотрела на него. Грела руки о чашку, тяжело дышала, но не смотрела на него. И он прекрасно знал почему. У нее сил не было, чтобы усмирить то, что у нее в душе бушевало. Не было сил, чтобы взять себя в руки, успокоиться и, без эмоций, выставить его вон.
А она, безусловно, этого очень хотела. Поэтому молчала и не смотрела.
Сколько еще они будут мучиться? Сколько?
Он так устал быть без нее. Истосковался весь. Ему с ней рядом дышится по-другому. И сердце снова бьётся потому, что только с ней оно живое, с ней рядом он сам оживал.
Ему хотелось согреть ее тонкие ладошки своим дыханием. Прикоснуться к ней вот такой взъерошенной, после сна, слабой, бледной. Обнять, согреть, поделиться теплом.
И он бы это сделал, будь у него уверенность, что это не станет его последним прикосновением к ней. А уверен Дима не был.
– Зачем ты здесь?
– Тебе плохо, - просто ответил и отошёл от греха к окну. Или не сдержится и начнет ее обнимать, вспоминать, каково это, чувствовать ее рядом с собой, владеть ее телом, ее душой.
– Я спросила не почему ты здесь, а зачем!?
– ее голосу не хватало резкости, но это все слабость организма. В отражении стекла, он видел ее взгляд.
– Я приехал за тобой.
– Мы это уже проходили, помнишь, чем кончилось?
– усмехнулась, - Ты зря приехал.
– Таня, я приехал потому, что твой дом не здесь и не в Москве, а рядом со мной. Мне казалось, у тебя было достаточно времени без меня, чтобы понять...
– Что понять, Дим? Что ничего не изменилось? Ты такой, как прежде. Ты хороший человек, ты прекрасный муж...и даже прекрасный отец, Дим. Ты не изменился.
– А ты? Ты изменилась?
– требовательно спросил у ее отражения.
– Нет, я просто стала настоящей.
– Разве это плохо?
– Для нас, Дим, это плохо.
– Почему?
– спросил, едва дыша.
– Ты хочешь детей?
– Что?
– обернулся к ней, впиваясь взглядом в ее глаза, полные горечи.
– Ты хочешь детей? Своих?
– уточнила. Она больше не прятала взгляд, а смотрела прямо и уверенно.- Так хочешь?
– Таня, ну разве в этом дело?
– Все началось именно с этого. Мы много ошибок сделали, много боли друг другу причинили. И я не хочу больше, я больше не выдержу. У меня Кирилл и я должна думать о нем.
– Ну разве я против Кирилла? При чем тут, вообще, это? При чем тут дети? Я приехал, чтобы забрать тебя и Кирилла. Я скучаю по тебе. Скучаю, -
Она тяжело вздохнула. Теплыми ладошками обняла его лицо, и сама нагнулась ближе.
– Это пройдет, Дима, пройдет, а что останется потом? Ты снова захочешь ребенка, и когда я откажусь, что будет тогда?
– Но почему откажешься, маленькая? Почему? У тебя есть Кирилл, ты считаешь его своим сыном.
– В этом все дело, Дима. Он всегда был для меня кем-то большим, я просто этого не понимала. Он мой ребенок и я не хочу никого больше. Понимаешь? Просто не хочу. Без всяких причин, оправданий. Я просто не хочу больше детей. А ты нет. И я не спрашиваю, послышалось мне его «папа», по отношению к тебе. И не буду спрашивать.
– Мы это решим, слышишь, если будем вместе, все решим.
– А нечего решать, Дим.
– Я понимаю, ты устала от всего. От меня, от Саныча, от работы. Вы поступали, сдавали экзамены. Ты просто устала, может тебе в отпуск съездить, а, маленькая?
– Ты меня не слышишь, - она шептала, смотрела в его глаза и шептала, потому что говорить громче ей было больно. Она сама себе сердце рвала на части.
– Тебе жена нужна нормальная, здоровая. Чтобы детей хотела, чтобы тебя любила...
– А ты не любишь? Ты не хочешь?
– Не хочу, Дима. Я мать, и я знаю, что я сейчас говорю. Я не мечтала о своих детях в юности, в девичестве. Не мечтала о свадьбе, о муже и детях. Никогда. Ты думаешь, это из-за матери и отца, но это не так. Я не хотела, никогда к этому не стремилась.
– Мы поженились, мы были семьей, Таня, не смей говорить, что ты этого не хотела.
– Я хотела тебя рядом с собой. Всегда. Чтобы ты был рядом, чтобы обнимал, чтобы заботился, чтобы любил. Я хотела тебя и была готова тебе дать все, что угодно, лишь бы ты был рядом. Кроме одного.
– Кроме ребенка, - он задохнулся от ее боли, что в глазах увидел. Она беззвучно плакала. Обнимала его лицо своими руками и плакала.
– Моя хорошая, но ты сама говорила, что тебе нужно время, чтобы подумать. Ты говорила. Ты хотела развода и простора для мыслей. Я дал тебе развод, уехал. Но только, чтобы вернуться через какое-то время и увезти вас домой.
– Дима, ответь. Просто ответь. Что будет, когда снова встанет вопрос о ребенке?
– Я не понимаю, просто не понимаю, - он вскочил, отбросил ее руки от себя потому, что не хотел делать больно. Ему нужно было двигаться, чтобы себя сдерживать.
– Ты боишься чего-то? Потолстеешь, и я тебя брошу? Или боишься рожать? Воспитывать? Чего ты боишься, Таня? Я не понимаю? Все можно решить, все! Лишь бы желание было.
– Я не хочу больше детей, - тихо проговорила, но он не слышал. Дима метался по кухне, как загнанный зверь, как раненый зверь, готовый в клочья, собственными зубами, порвать охотника.