Так говорил Каганович

Чуев Феликс Иванович

— В Доме литераторов.

— Большая картина?

— Большая. Один час сорок минут.

— Его показывают с детства?

— С юности. С гимназиста… Сталин спрашивает у него: «Какая у тебя была подпольная кличка?» Он говорит: «Блоха». Сталин наблюдает суд и говорит: «Блоха!» Образ Бухарина дан за счет принижения окарикатуривания других персонажей — своего рода воровство.

Доверять ему нельзя было?

— Нет, конечно. Вел линию на уничтожение Сталина, безусловно.

— Все-таки это точно?

— Это точно. Это безусловно

было. Была очная ставка его с Куликовым. Был такой Куликов, москвич. Собрались члены Политбюро, Куликов Бухарину говорит: «А ты помнишь, Николай Иванович, как ты меня под руку взял и пошли мы с тобой по Воздвиженке, а я тебе говорю: «Что вы там чепухой занимаетесь, болтаете, а надо действовать, по-настоящему действовать надо!» Бухарин отвечает: «А где ваши люди? Кто будет действовать?» — «Найдутся люди». — «А ты почему сам не можешь действовать? Террором заниматься?»

— Этого я не говорил! — кричал Бухарин. — Как же не говорил, когда ты у меня спрашивал фамилии людей, чтоб я тебе назвал, кого я представляю. — Это говорит Куликов, член бюро Московского комитета, секретарь райкома, рабочий-кожевник, очень грамотный человек такой.

Серго спрашивает у Бухарина: — Николай, ты это говорил?

— Да, — отвечает, — говорил.

— Как же ты мог?!

Я подумал, что Серго сейчас его ударит.

— Я тогда боролся с ЦК.

— А вы все при этом присутствуете? — спрашиваю Кагановича.

— Да, конечно.

— А какой это был год?

— Это был год тридцать третий или тридцать четвертый. Может тридцать пятый. Серго тогда еще жил. В тридцать восьмом Бухарина арестовали.

— В тридцать восьмом уже суд был.

— Он недолго сидел… Слепкова спрашивали на очной ставке: «Посылал вас Бухарин на Северный Кавказ?» — «Посылал». — «Какие он задания вам давал?» — «Давал задания такие, чтобы мы выявили настроение казаков, кубанских и донских, готовы ли они к чему-нибудь или не готовы?» Опять спрашивают Бухарина: «Говорил ты ему это?» Тот запнулся: «Да, говорил».

Опять Серго вскакивает: «Неужели ты мог такое говорить?» — «Я тогда был противником всей политики ЦК, а сегодня — нет».

— А Сталин присутствовал? — спрашиваю.

— Да, конечно. Все члены Политбюро были. Ворошилов был, Молотов председательствовал.

И Рыкову очную ставку члены Политбюро устраивали с Черновым.

— А этот Куликов не был уже арестован? Ягода мог подстроить. Молотов мне рассказывал, как на Тевосяна наговорили.

— Видите ли, — отвечает Каганович, — очную ставку для того устраивали, чтобы видеть, правду ли говорил Куликов. Мы проверяли. И во многом мы видели, что правду говорит.

— А Куликов тоже погиб?

— Да. Погиб…

— Я думаю, стоило ли их расстреливать? Может быть, их надо было снять со всех постов, отправить куда-нибудь в провинцию…

— Видите, дорогой мой, иметь в условиях нашего окружения капиталистического столько правительств на свободе, ведь они все были членами правительств. Троцкистское правительство было, зиновьевское правительство было, рыковское правительство было, это было очень опасно и невозможно. Три правительства могло возникнуть из противников Сталина.

— Троцкого выслали, могли выслать и Бухарина.

— Это было трудное время. Тогда была другая обстановка. Это показывает только терпение Сталина, то, что Сталин держал до двадцать седьмого года Троцкого, Зиновьева и Каменева. Каменев в то время демонстрацию организовал отдельно — противопоставление нашей демонстрации: «Долой правительство! Долой Сталина!» и так далее. Тогда его исключили из Политбюро. А до двадцать седьмого года он был членом Политбюро. Какое терпение у Сталина было! Было время, когда Сталин защищал — Киров и Каменев предлагали исключить из Политбюро и из ЦК Троцкого еще в двадцать третьем году, а Сталин защищал: нельзя этого делать. Было такое время.

— Вас обвиняют в том, что вы расстреливали за идеи.

Как же держать их на свободе?

— Не за идею. Зачем же за идею? Кто же мог поверить, что старые, опытные конспираторы, используя весь опыт большевистской конспиративности и большевистской кооперации, и подпольной организации, что эти люди не будут между собой связываться и не будут составлять организацию?

Они составляли организацию. Томский, который воевал с Зиновьевым и боролся первое время, потом они целовались в издательстве, где работал Томский начальником Госиздата, — встречались они, не отрицали, встречались на даче. О чем говорили? А платформа Рютина — это не идея, они организовывали восстания против Советской власти, и возглавили бы восстание.

Весь метод Ленина борьбы против буржуазного правительства они использовали и могли использовать против нашего правительства, против нас. И в армии они имели своих людей, и всюду имели своих людей. Они создали распространенную цепь организаций. И докладывали друг ДРУГУ» и связь организовали. Бухарин с Каменевым встречался, беседовали, разговаривали о политике ЦК и прочее. Как же можно было их держать на свободе? Говорят, мол, как они могли с иностранными государствами связываться? Так они рассматривали себя как правительство, как подпольное нелегальное правительство. Неустойчивое, но правительство. И шли на это. Троцкий, который был хорошим организатором, мог возглавить восстание…

— Говорят, их признание, что они давали установки на восстание, террор, выбито под пытками…

— На все, что угодно, можно сказать, что придумано. Они были связаны между собой. Ну а пытки? Пытки, возможно, и были, но надо полагать тоже и так, что они старые, опытные большевики, и чтоб они давали добровольно показания? Тоже они не могли добровольно давать показания, отказывались от всего.

— Но тут палка о двух концах…

— Совершенно верно.

— Один выдержит, а другой наговорит все, что угодно.