Так говорил Каганович
Шрифт:
— Обидна — все против партии сейчас.
— Не то что против партии — в самой партии не ясно. Что за движение…
Какие они коммунисты?
— Лазарь Моисеевич, скажите мне, вы опытный человек, могли они быть коммунистами, если так легко положили партийные билеты?
— Кто они?
— Ельцин, Собчак, Попов.
— Нет! Ну какие же они коммунисты?
— Шеварднадзе создает новую партию.
— Шеварднадзе не положил билет партийный… Это не партия, это движение, это попытка объединить существующие движения демократические. Демократия России, вот эти Собчак, Попов, Ельцин и, кроме того, видимо, другие демократические организации входят в это движение… Ведь они обычные социал-демократы… Но что это за движение, какое это движение? Что оно собой представляет? По-моему, то, что объявлено сегодня, это чисто буржуазное.
— По-моему, тоже.
— Шаталин, Собчак — это буржуазное, эти за буржуазию, это, если можно так выразиться, «аулес монд». Я так думаю. А как воспринимает народ?
— Шестьдесят процентов приняло участие в голосовании. Из них пятьдесят семь проголосовало за Ельцина. Это значит, что за него проголосовало тридцать четыре, то есть чуть больше трети.
— Как в Америке, то же самое, — говорит Каганович.
— Вы сравнили Америку и нашу страну? Ничего общего…
Хоронят партию.
— Это все меня не волнует. А меня волнует идейная сторона дела. Политическая сторона дела. Программа партии. Что они скажут там о капитализме? Об империализме?
— Ничего не скажут.
— Что они скажут о приветствии к юбилею Второго Интернационала?
— Это от них далеко. Они будут говорить, как нам перейти к рынку.
— Это не программа партии, — возражает Каганович.
— Это будет программа партии. Они сейчас хоронят партию. Вся эта команда не знает, как от нее избавиться — у меня такое ощущение. Она им мешает, потому что еще осталось, и довольно много настоящих коммунистов, не согласных с этим курсом.
— А где они, эти коммунисты?
— Та же Нина Андреева со своим съездом.
— А кто еще есть?
— Группа «Марксисты-ленинцы».
— Где они?
— По всей стране.
— А «Единство» — это организация? Что-нибудь серьезное?
— Думаю, что да. Много народу там. Мне звонил Ричард Косолапов.
— Который был редактором «Коммуниста»? А где его найти, Косолапова этого?
— Я могу его телефон вам дать.
Молчит рабочий класс
— То, что они говорят о партии — предательство, — замечает Каганович. — Я получил один документ, где они пишут о предательстве в партии. Они активно выступают против. Что же наша партия? Рабочий класс, где ты? Молчит рабочий класс? Не слышно рабочих. Как люди оценивают современного премьера Павлова?
— Я думаю, он не популярен в народе.
— Но все-таки он деловой человек, — полагает Лазарь Моисеевич. — Он на производство нажимает.
— А как же приватизация?
— Разгосударствление — до какого предела? Какие заводы? Что они думают разгосударствлять? А что если рабочие получат акции и продадут их спекулянту на бирже? Он же станет хозяином завода! — восклицает Каганович.
— Это очень опасная штука.
— Опасная. Можно такую развести демагогию!
— А землю продавать можно?
— Невозможно продавать землю. Обсуждают вопрос, как будто это нормальные вещи.
— Крестьянин не купит, у него таких денег нет.
— Да и зачем ему? Ему дают на вечное пользование землю с правом наследствования. Зачем ему покупать, чтоб потом продавать?
Каганович горестно вздыхает.
— Я хотел бы встретиться с человеком, по программе партии поговорить. Где бы мне найти молодого экономиста, который мог бы мне помогать материалами по экономике? А что у писателей делается? Я ни с кем не связан, сижу один, слушаю «Время». Больше я не слушаю телевизор и радио, только «Время». Газет мало читаю.
РАПП, Авербах
— Писатели сейчас властям не нужны. Будет съезд писателей в октябре. Что он, решит — распадется Союз писателей или нет, никому не известно.
— Ваш Союз был создан в 1934 году.
— По инициативе Горького.
— Не по инициативе Горького, он создан по инициативе ЦК. Ведь была комиссия по РАППу, я был ее председателем. Мы РАПП распатронили. Сколько еще было рабочих писательских организаций, и РАПП командовал всем этим делом. ЦК пошел на то, чтобы РАПП, так сказать, ликвидировать и принял решение о ликвидации РАППа.
Авербах был главным руководителем. Он был зять Ягоды, его сестра была женой Ягоды.
— А я об этом не знал.
— У него такая бритая голова была, — говорит Мая Лазаревна.
— Да, да, бритая голова. Маленький, невысокого росточка. Он был вожаком рапповцев. Авербах, Киршон, Кирпотин участвовал, правда, неактивно. Фадеев их поддерживал.
— Я слушал лекции Кирпотина на Высших литературных курсах.
— Собрали съезд, большой съезд. Горький доклад делал. Я был на этом съезде, участвовал. Сталин был в отпуске как раз. Я его информировал о ходе съезда. Стенограмма потом вышла. Видели ее? Не найдете теперь.
— Бухарин выступал.
— Бухарин, Радек. Съезд был в тридцать четвертом году, это почти шестьдесят лет тому назад. Теперь стоит вопрос о расколе?
— По республикам.
— А единого Союза не будет?
— Неизвестно. Как съезд решит.
— Православные имеют большую силу среди интеллигенции?
— И среди интеллигенции тоже. Люди потеряли веру. Была вера в коммунизм, вера в Сталина, вера в идеологию, которая побеждала. Сейчас этой веры нет, она подорвана, особенно, среди молодежи. Нужна некая замена. И церковь вовремя ухватилась и бросилась в эту пустоту, в борьбу за души молодежи.
— За души молодежи, — повторяет Каганович.
— Да. Некоторым писателям это понравилось. Мы будем стоять у трона… Это Крупин сказал. Пушкин стоял у трона, но у какого трона? Тогда была монархия.
— Сейчас тоже хотели привезти какого-то наследника, — говорит дочь.
— Владимира Кирилловича. Нет. Крупин имел в виду Горбачева, — говорю я.
— По-моему, церковь имеет сейчас очень большую силу, — замечает Каганович. — Судя по печати, по строительству, восстановлению монастырей… Скоро монахи появятся.