Так навсегда!
Шрифт:
Ответную встречу, кажется, не показывают. Значит, утром надо прильнуть к приемнику и ждать семи сорока, когда прозвучит «В эфире — новости спорта. У микрофона — наш обозреватель Наум Дымарский». Естественно, кому же доверить выпуск «семь сорок», как не Науму Дымарскому… Один только раз случилось... видно, совсем тяжело было гражданину Дымарскому после вчерашнего — и тогда он, несколько промолчав, сдавленным голосом объявил: «Здравствуйте, уважаемые любители спорта! А теперь я передаю микрофон комментатору Якову Дамскому…»
Но не в этот. В этот раз ничего не объявляют, семь сорок одна, сорок две, уже почти без пятнадцати, а такое ощущение, что пропустил как минимум первых два
Теперь — второй раунд, «Хаарлем» из Голландии. По телевизору разъясняют, что это далеко не самый именитый тамошний клуб, проходить его спартаковцам можно и нужно. Так и есть — дома мы побеждаем, что немаловажно, сохранив собственные ворота в неприкосновенности. Отлично. Теперь главное — не растерять добытое преимущество на выезде.
На следующий день отец возвращается с работы. Он работает в таком месте, где всё знают… и он мрачно говорит: «Вот ты все просился на футбол… а там вчера после игры в “Лужниках” народ подавили…» И я не понимаю, что это значит. Ну то есть понимаю — подавили, давка… наверное, как у нас в автобусе, когда вылезаешь и еще потом минут двадцать хранишь на лице отпечаток поручня, давка — это же дело привычное… не насмерть же подавили?
Насмерть…
Спартаковский характер
Да, он такой — искренний, открытый. А еще — напористый. И невозможного для него — нет! Шесть побед из шести возможных в групповом этапе Лиги чемпионов — пожалуйста! Но и шесть поражений там же — милости просим. То есть по отдельности эти показатели достижимы, прецеденты имеются. Но вот чтобы так сразу, и то и другое вместе, чтобы один коллектив непринужденно метнуло от минус- до плюс бесконечности и обратно — только «Спартак»! Всё мы можем. Всё по силам, безусловно. Вести в пять (!) шайб и за оставшийся период чуть не упустить победу, как уже было доложено выше. Проигрывая цска, заработать удаление вратаря и потом выиграть — это к нам. Но и уступить им же, ведя в счете и оставшись в численном большинстве, — нет вопросов. Для нас любой счет — скользкий! Если «Спартак» не может выиграть, то он никогда не сыграет вничью — он обязательно проиграет. И опаснее быстрого гола в свои ворота — только быстрый гол в чужие. Тут уж сразу можно готовиться к худшему.
А еще этот характер — доверчивый, что ли… как у меня. Ну я же с рождения — спартаковец. Так что ничего удивительного. Сражались мы тогда за клетчатой доской с юношей по имени Марик Голдовский. Марик этот по меркам нашего кружка был звезда, имел уже целый третий разряд и даже «шел» на второй, я же только-только выполнил норму пятого (которого на самом деле не было. Это для русских детей, чтоб особо не расстраивались по поводу своих данных. — Прим. ред.). Тем не менее в самом дебюте удалось подхватить Марика на простейшей ловушке, выиграв у него по диагонали ладью с пешкой в обмен на всего лишь слона. «Качество», выражаясь шахматным языком, и пресловутый «быстрый гол» — футбольным. И все оставшееся время, кое-как насытив центр, я посвятил мужественным попыткам удержать это шаткое преимущество в один мяч.
А время потихоньку таяло. Все остальные партии
Неожиданно третьеразрядник Голдовский откашлялся, поднялся с места, приветливо улыбнулся и, протягивая мне руку, торжественно провозгласил:
— Предлагаю ничью!
Я оторопел. То есть обидно, конечно, соглашаться, после того как победа была делом техники — но, если рассудить здраво, скоро и этого пол-очка можно запросто лишиться… и тем более что пятым разрядом против третьего «вовничью» — это, друзья, по-любому зачет и даже рейтинг! И, опасаясь, как бы Марик этот не передумал, я поспешно пожал его руку. Мы, как взрослые, расчеркнулись друг у друга в блокнотиках с записью партии, и невероятно гулкий вздох облегчения испустила за дверью мадам Голдовская…
Тут к нам приблизился наставник и, быстро оценив положение как на доске, так и рядом с ней, повторно, как и в день нашего трепетного знакомства, выкатил глаза. После чего, презрев даже национальную солидарность и родовые обычаи, с невероятной укоризной в голосе обратился к соплеменнику:
— Голдовский! Ну как тебе не стыдно?! У тебя же секунд десять времени осталось, флажок висит, а позиция почти равная, тут даже если на «присуждение» отдавать — никто тебе победу не поставил бы вот так сразу… И ты предлагаешь ничью!
Я обомлел вторично и обвалился куда-то внутрь себя. На часы-то, на часы-то я забыл совсем посмотреть, поддавшись природному обаянию этого змея! Ведь и правда — он весь свой час положенный просопел, секунд десять до «контроля», ну, пятнадцать, просто ходи хоть как, туда-сюда, и все — «белые просрочили время»… Как же я так, а? Мог ведь и целое очко с «выезда» черными привезти…
— Миша, ну а ты тоже… — Юрий Аронович повернулся ко мне. — Ну… как-то похитрее, что ли, надо быть! Видишь же, что времени нет у соперника, — ну так потяни, обозначь. (Встань у углового флажка и стой, закрой мяч корпусом… а не лезь на «обострение». — Прим. ред.) Эх, подошел бы я минуту назад, я бы подсказал, обратил внимание… А теперь вы уже закончили и расписались…
Довольный Марик меж тем, явно без тени раскаяния на челе, скрылся за широкой маминой юбкой. Нет, ну а что я мог ему сказать? Только если повторить вслед за великим спартаковцем Игорем Нетто: «Гола не было»?..
Дальше было еще хуже. С конца января мы на уроках труда принялись готовить мамам подарки на Восьмое марта. Что характерно — изготовить что-нибудь папам на двадцать третье февраля предложено не было. Конечно, в чем-то отдает харрасментом и дискриминацией по гендерному признаку. Но с другой стороны, если вдуматься — к третьему-то классу у кого-то уже никакого папы и нет. Да, такова жизнь. Или есть, но приходящий, а на постоянной основе — «дядя». А то и «дяди» нету. Или же, наоборот, как у Василия Нешишкина из параллельного «Б» — сразу много, и каждый норовит применить суровые, сугубо отцовские такие методы воспитания… В общем, было принято решение готовить подарки сразу мамам. Ольга Дмитриевна принесла нам специальный каталог по рукоделию мягких игрушек, мы изучили его, и каждый выбрал себе в соответствии с приобретенным к десяти годам художественным вкусом и стереотипом.