Так они погибают
Шрифт:
— Лю Арчер, да? — спросил он довольно приятным голосом. Рубашка на нем была расстегнута, галстук приспущен. Он немного подтянул его, но не стал затягивать полностью. — О’кей, Ферн, спасибо.
Сержант, сопроводивший меня сюда, прикрыл за собой стеклянную дверь. Гэри сел за свой письменный стол и стал изучающе разглядывать меня. На стене возле него висела доска, обтянутая зеленой материей, с несколькими фотографиями разыскиваемых людей, снятых анфас и в профиль. Я почувствовал что-то родственное к этим лицам на поблекших черно-белых фотографиях.
— Вы меня хорошо запомнили, лейтенант.
— Я
— Во время войны я служил в разведке под его руководством. К чему вы клоните, лейтенант? Вы приволокли меня сюда в два часа ночи не для того ведь, чтобы расхваливать мой послужной список.
— Не для этого. Но упомянул о нем потому, что не будь у вас такой репутации, вы бы оказались под арестом.
Я не сразу смог проглотить такую пилюлю. Он наблюдал за мной, его нервный рот производил жевательные движения. Я решил ответить ему в веселом духе.
— Получается, что наношу вам визит вежливости. Великолепный случай, не правда ли?
Его глаза сузились и засветились ярче. Они напоминали ружейные прорези со стальным голубоватым отблеском внутри.
— Ордер на арест подписан, — мягко сказал он. — Если я решу воспользоваться им, тогда это не покажется вам смешным.
— А за что? За плевок на улице?
Я нисколько его не подзадорил. Он ответил на мой вопрос своим вопросом:
Чем вы занимались весь этот день?
— Ел. Работал. Выпивал. Смеялся.
Он сам ответил на свой вопрос:
— Разыскивали Джо Тарантайна. Объясните, почему?
— У меня есть клиент.
— Назовите его.
У меня скверная память на фамилии.
Он заерзал в кресле, взгляд его голубых глаз описал по комнате круг, как будто искал выхода из комнаты.
— У меня к вам несколько вопросов, Арчер. Надеюсь, вы мне не будете давать на них такие же ответы.
— Похоже, ответы вам известны.
Черт подери, давайте займемся конкретным делом. Полегче с остроумными ответами.
— Боюсь, когда вы начинаете размахивать ордером, на сцене появляется комик.
— Забудьте об ордере. Это не моя инициатива. — Несмотря на все, что было в нем неприятного, он производил впечатление честного человека. — Садитесь и расскажите мне ради Всевышнего, почему вы вдруг начинаете бегать в такое позднее время по указанию Доузера.
— Какой у вас есть материал против Доузера? — Я сел на единственный стул, который стоял перед письменным столом. — Доузер — гражданин с положением. Об этом свидетельствуют плавательный бассейн и личный бар. Он развлекает политиков в своем очаровательном доме, похожем на усадьбу и расположенном на престижном склоне холма. Он даже содержит дворецкого и блондинку.
— До меня что-то не доходит, Арчер. — В его словах звучало разочарование. — И вы работаете на него?
— А почему бы и нет? Он, наверное, ладит с законом, иначе не разгуливал бы на свободе. Любопытно,
Он крепко зажмурился. Какое-то время продолговатое серое лицо казалось неживым.
— Не рассказывайте мне о взятках, которые дает Доузер. Об этом я знаю. Знаю также, почему вы покинули отделение в Лонг-Бич. Вы не согласились с тем, чтобы Сэм Шнайдер забирал у вас часть месячной зарплаты, и он вас выжил.
— Колтон разболтался с вами, — заметил я. — Если вам все известно о Доузере, поезжайте и схватите его, посадите за решетку в Алькатрас, как он того заслуживает. Не вымещайте на мне свои должностные неприятности.
— Он не подпадает под мое управление. — Гэри опять принялся жевать губу. — Мои ребята ловят каждый месяц по двое-трое его торговцев-расносчиков, но дальше дело не идет. Тарантайн — один из его главных прихвостней, вы это знаете?
— Был раньше. Теперь таковым не является.
— Где находится Тарантайн в настоящее время?
— Об этом никто не знает.
— Мы обнаружили отпечатки его пальцев в квартире Дэллинга. — Неожиданно он переменил тему разговора. — Что вы сами делали вчера утром в квартире Дэллинга?
Я оставил это без ответа, стараясь не показывать, что он меня сильно удивил.
Он продолжал:
— Водитель грузовика молочных продуктов дал нам ваши приметы вчера вечером. Он показал также на вашу машину. Вы или ваш двойник проник через черный ход в дом Каса Лома где-то в восемь часов утра. — Он откинулся назад и стал ждать моего ответа.
Я мог бы ответить по-разному. Это значило, что его вопросы о Доузере были отвлекающими. Он велел мне забыть об ордере, а сам о нем помнил…
Отвечать уклончиво не запрещалось.
— К восьми утра Дэллинг уже несколько часов был мертв. Вскрытие это покажет, если уже не показало.
— Вы признаете, что были там? Вы признаете, что Дэллинг был мертв?
— Я был там, и Дэллинт был мертв.
— Но вы нам об этом не сообщили. До нас это не дошло до тех пор, пока кровь не просочилась через пол и не выступила пятном на потолке квартиры снизу и пока кто-то не обратил на это пятно внимание. Это совершенно неумно с вашей стороны, Арчер. В этом отсутствовал дух сотрудничества с нами, это было даже противозаконно. Такое поведение может способствовать тому, что вас лишат вашей работы. — Он наклонился над письменным столом, его глаза прыгали, как голубые язычки в газовой горелке, и бросил мне далеко не успокаивающее замечание: — Конечно, возможность потерять лицензию — не самая большая из ожидающих вас неприятностей.
— Продолжайте.
— После Каса Лома вы поторопились проинтервьюировать пару свидетелей, Северна и женщину по фамилии Хэммонд. Один Господь знает, что вы намеревались сделать. Самая безобидная интерпретация вашего поступка такова: вы вдруг вспомнили, что являетесь стареющим чудо-мальчиком, и решили полностью устранить нас от этого дела, вести его в одиночку. Смотрели ли вы кинофильмы в последнее время? Не читали ли «Роверские ребята в Голливуде и вино»?
— Может быть, и смотрел, и читал. А в чем заключается самая обидная интерпретация?