Такая работа
Шрифт:
Карату никак не удавалось взять след, он пробегал метров пятнадцать, кружился на месте, останавливался, и все повторялось сначала. Проводник нервничал.
— Морозов, — крикнул ему Егоров, — не торопись!
Наконец взяв след, Карат миновал то место, где он начинал кружить, и свернул к скверу. Морозов, а за ним Рогов мелькнули между невысокими кустами шиповника. Люди на скамейках повернули головы в их сторону. Егоров и Дмитриев разошлись по соседним подъездам, а остальные занялись осмотром квартиры. Вскоре вернулся Рогов: Карат
Ратанов позвонил по телефону Гурееву: никому не отлучаться.
Вскоре Гуреев и молодой парнишка из оперативного отряда уже стояли у выхода на перрон, присматриваясь к уезжавшим пассажирам. Гуреев, как всегда, чисто выбритый, с аккуратным ровным пробором в волосах, небрежно поглядывал вокруг поверх полуразвернутой газеты, а его молодой напарник, прислонившись к ограде, бросал вокруг пристальные, подозрительные взгляды, приводившие в трепет даже видавших виды станционных носильщиков.
Где-то на автобусных линиях работала группа Тамулиса.
Периодически все связывались по телефону с дежурным. Сначала от Ратанова поступил запрос установить, где куплен автобусный билет № НП 5664321, — его нашли в прихожей. Тамулис, звонивший с другого конца города, из диспетчерской, несколько раз просил повторить номер. Около двадцати часов дежурный сообщил: на боковой стенке шифоньера эксперту удалось обнаружить и изъять отпечаток большого пальца, вполне пригодный для исследования. Кроме того, стало известно, что преступник курил сигарету «Прима».
Вернувшись в отдел, эксперт заперся в своем кабинете. Это был уже немолодой опытный работник, страстный собиратель книг по криминалистике и филателист, человек с устоявшимися привычками и странностями. Ратанов ждал его заключения у себя в кабинете, заказав телефонный разговор с начальником уголовного розыска дорожного отдела.
Эксперт мог войти в любую минуту и, бросив на стол лист бумаги с черными, окрашенными типографской краской узорами папиллярных линий, просто спросить Ратанова: «У тебя спички есть?» — и закурив, добавить: «А со следами вот так — берите такого-то — он!» Потом — у него такая манера — эксперт наверняка возьмет с этажерки какую-нибудь книжку и будет долго ее листать, незаметно поглядывая на Ратанова.
Время от времени Ратанову звонили оперативники. Автобусный билет в городе не продавался. Не может ли потерпевший приехать на вокзал? У Фогеля появились деньги — его видели в парке…
Ратанов позвонил эксперту:
— Возьми моего новичка — пусть посмотрит.
Эксперт сунул Валерке пачку дактилокарт.
— Отбирай с завитком…
Валерка чуть не ойкнул от радости. Это была святая из святых областей криминалистики — дактилоскопия. Запущенные спиралями, скрещивающиеся и прерывающиеся паутинки линий значили для сведущих в дактилоскопии людей больше, чем фотографии, — они оставались неизменными в течение всей человеческой жизни и при повреждении кожи только временно исчезали, а потом восстанавливались
В кабинете эксперта тоже раздавались звонки: звонили оперативники.
— Проверь Фогеля! — звонил Егоров.
— Балясника.
Поговорив с доротделом и не дождавшись эксперта, Ратанов уехал в город.
В ресторане «Север» остались только постоянные посетители, и Дмитриев, сидевший уже два с половиной часа за недопитой бутылкой пива, проклинал пьяниц, и хохочущих девиц, и Германа Баркова, который должен был вместо него сидеть здесь, на своем участке, и ударника джаза за его довольную, лоснящуюся or пота и счастья физиономию, и громоподобные раскаты, которые он добывал из своего барабана.
Тамулиса Ратанов увидел в окне полупустого автобуса. Он разговаривал с кондуктором. На следующей остановке он вышел из автобуса, и Ратанов взял его в «победу».
— Сорок один автобус, — устало, но гордо сказал Тамулис.
Ратанов хмуро взглянул на него: толку от этих разговоров пока не было.
К двенадцати часам ночи в отделе стало людно — все собрались наверху, у Ратанова.
Эксперт тоже вошел к Ратанову, взял с этажерки какую-то брошюрку, полистал.
— Ничего нет… Не подходят…
Ратанов ждал Баркова — он все еще был в таксомоторном парке.
— Дуй на новоселье, — наклонился к Рогову Гуреев, — успеешь.
Олег только махнул рукой.
Приехал Барков: днем один из таксистов высадил пассажира на углу Наты Бабушкиной и Карьерной — среднего роста, черноволосого, в черном костюме, в сапогах…
— В сапогах, — повторил Барков.
— Подумаешь, — сказал кто-то, — мы выпускаем ежегодно сотни тысяч пар сапог.
— А я ничего не говорю. Это ты говоришь…
— Где он посадил пассажира? — спросил Ратанов.
— В центре.
— А куда просил отвезти?
— Сказал, что покажет… Это было во втором часу дня.
— Все запомнили приметы? — спросил Ратанов. — Может, это тот, кто нам нужен.
Снова позвонил дежурный — в роще около вокзала сторож вневедомственной охраны увидел двух подозрительных с вещами… А потом еще: в лесочке у ипподрома, на другом конце города, обнаружен пустой чемодан.
Отдел снова опустел. Егоров со своей группой ездил на вокзал и разбирался с задержанными, потом отпустил всех и остался ждать Ратанова.
Преступник был опытен — единственная примета, по которой его знал теперь весь ОУР, — большой коричневый чемодан с двумя замками, оклеенный изнутри зеленой бумагой, лежал в кустах метрах в двухстах от ипподрома, а преступник с вещами скрылся.
— Это третья аналогичная кража, — сказал Ратанову Егоров, когда тот вошел в дежурку, — правда, две были в прошлом году.
— Ты считаешь — Даличский проезд…
— Да. Суриковых и на Советской, февральскую… По методу…
Домой они пошли пешком.