Такая разная Блу
Шрифт:
— Могу предоставить десять скульптур.
— Чудненько. Отдай их мне, и я все устрою. И Блу. Не говори Дарси. Это будет наш маленький секрет.
***
Поздно вечером в четверг я закончила смену в кафе и направилась домой, мои мысли занимала субботняя выставка, на которой я буду выставляться, и звонок в Рено, который я все еще не совершила. Они, должно быть, думают, что я сумасшедшая. Детектив Муди оставил два сообщения на моем автоответчике, и я получила еще одно от Хайди Морган из лаборатории. Я пообещала себе связаться с ними после выставки.
Сильнее
Я стояла возле двери в свою квартиру и проверяла почту, когда услышала, как открылась и захлопнулась надо мной дверь Уилсона. Я напряглась, прислушиваясь к его шагам наверху, а затем сморщилась, услышав голос Памелы, которая спрашивала о выставке в Шеффилде в эту субботу.
— Я видела билеты. Ты хочешь устроить мне сюрприз? Это мой подарок на День Святого Валентина? — поддразнивала она, и ее кокетливый тон пробуждал во мне желание взлететь вверх по ступенькам и перекинуть ее через перила. Очевидно, она не догадывалась о моем зверском мотиве, потому что продолжила говорить.
— Перед этим мы могли бы поужинать с моими родителями. Они приедут в отель на следующей неделе. — А я и забыла о связи Памелы с отелем. Тиффа говорила, что семья Шеффилдов больше не являлась единственными владельцами отеля, однако деньги сделали свое дело, поэтому он все еще носил их имя.
Уислон и Памела спустились вниз, а я отскочила в сторону, надеясь, что они не заметили меня. Нужно было войти в квартиру и закрыть дверь. Но теперь я не могла этого сделать, не обнаружив своего присутствия. Поэтому я замерла, наблюдая за тем, как Памела обвивает шею Уилсона руками и приподнимается на цыпочки, чтобы запечатлеть на его губах быстрый поцелуй. Я отвернулась. А следовало бы посмотреть, чтобы раз и навсегда убедиться, что это она девушка его жизни. А я соседка. Проект. Прихоть? Я понятия не имела кем прихожусь Уилсону.
— Увидимся в субботу? — спросила Памела.
Ответа Уилсона я не услышала, так как была слишком занята отпиранием двери. Я решила, что мне плевать, обнаружат они, что я здесь, или нет. Я захлопнула за собой дверь. Когда спустя несколько минут в нее постучали, я предпочла не обращать на стук внимания. Это мог быть только Уислон, а его присутствие только усугубит мое состояние. Но я была девушкой. И парень, который мне нравится, сейчас стоял по ту сторону двери. В общем, я открыла.
— Привет, — радостно поздоровалась я, словно не видела того, что только что произошло. Уилсон, отнюдь, не выглядел как человек, который наслаждается поцелуем на ночь. Он был слегка расстроен. И слегка встревожен. Я постаралась не придавать этому значения.
— Привет, — мягко ответил он. — Я могу поговорить с тобой минутку?
— Конечно. Mi casa es su casa (прим.переводчика —
— Камилла только что ушла? — многозначительно спросила я. Когда Уилсон не ответил, я подняла взгляд и вопросительно посмотрела на него.
— Камилла? — усмехнувшись спросил он, скрещивая руки. — Ты спросила, ушла ли только что Камилла?
— Неужели я так сказала? — нахмурилась я.
— Да. Ты назвала Памелу Камиллой.
— Хм-м-м-м. Оговорочка по Фрейду, — пробормотала я слегка смущенно. Это не моя вина. Я думала о поцелуях, а поцелуи в последнее время наводили меня на мысли о Камилле… и Золотых Девчонках.
Скульптура, над которой я работала во время нашего последнего разговора, стояла на моем кухонном столе, и Уилсон внезапно остановился возле нее. Он стал внимательно рассматривать ее, вертя то так, то эдак, а я была выбита из колеи, зная, что любое упоминание о Камилле должно напомнить ему о произошедшем между нами больше месяца назад.
— Расскажи, что ты чувствуешь, когда смотришь на эту скульптуру? — попросил Уилсон позднее, проследив взглядом за чувственными линиями на окрашенной поверхности красного дерева. Он почтительно провел рукой по его контурам.
Я убрала с ветвей все лишнее, вырезав углубления и сухожилия и придав им форму двух слившихся в объятии влюбленных, при этом сохранив изначальную естественность веток. Это были ветви красного дерева красно-коричневого оттенка. Одну из веток я украсила черными пятнами, и она засияла, как черная камышовая кошка, золотые тона смешивались с черными пятнами, благодаря чему последние выглядели так, словно подсвечивались солнцем. Вторую ветку я не стала дополнять черными пятнами, а просто ошкурила и отполировала красно-золотую поверхность, пока она не заблестела, как янтарь. Эффект заключался в том, что две части скульптуры выглядели как два разных вида древесины, две разные ветки с двух разных деревьев. Результат говорил сам за себя.
Я отвернулась. Я ощутила жар и злость, грудь сдавило от мысли, что Уилсон, по-видимому, всегда будет возбуждать во мне волнение.
— Я бы не хотела этого делать.
— Почему? — Уилсон был искренне смущён моим отказом, так как раньше я с большой охотой обсуждала с ним свои скульптуры.
— Зачем тебе мои объяснения? Что ты видишь, когда смотришь на нее? — сердито сказала я.
Уилсон убрал руку со скульптуры и схватил меня за косу, которая лежала на моем плече. Он нежно потянул за нее, обмотав вокруг своей руки, как бывало.
— Что не так?
— Все в порядке. Я занята, — возмутилась я. — И мои работы отнюдь не то, что я вижу. Они — то, что я чувствую. И в данный момент я не настроена обсуждать свои чувства. — Я попыталась высвободить волосы из его руки, но он сжал их крепче, подтянув меня к себе.
— Я вижу части тела, любовь и страсть, — бесцветно произнес Уилсон. Я перестала сопротивляться и посмотрела на него. Его взгляд был распахнутым и открытым, но челюсти сжаты, как если бы он знал, что пересек невидимую черту, которую сам же и нарисовал.