Такая разная Блу
Шрифт:
— Кто-то сказал мне однажды, что для того, чтобы создать настоящее искусство, нужно истекать кровью и позволить другим смотреть на это.
Я внезапно почувствовала себя обнаженной и захотела скрыться в тени помещения, откуда я могла бы наблюдать, не будучи сама объектом для наблюдения.
— Страдание в каждой линии. Это просто… волшебно!
Его голос звучал мягко, а я стояла и ругала себя. Я держала под руку человека, который мог помочь мне в моей карьере, а мне хотелось сбежать.
— Тогда она ваша, — вдруг ответила я. — Это мой вам подарок,
— Ох, нет. — Он возбужденно замотал своей львиной головой. — Нет. Я куплю эту скульптуру. Спасибо вам, но огромная цена, которую пришлось заплатить за создание этого произведения искусства не должна пропасть за зря. — Его голос был одновременно нежным и добрым.
Мое сердце отозвалось болью и в груди вспыхнули эмоции.
— Спасибо, — только и смогла выдавить я. И мы двинулись дальше.
Вечер продолжался, неясные очертания дорогой одежды, пьянящая похвала. Я забыла о своей боли, нежась во внимании и перемещаясь от одного бурно проявляющего свои эмоции патрона к другому, Тиффа всегда была неподалеку. Ближе к концу вечера Тиффа остановилась и помахала кому-то через всю комнату.
— Он пришел, дорогая. Ты все еще обижена на него? Я могу не подпускать его к тебе, так ты заставишь его страдать.
Я вскинула голову, найдя «его», стоящего у изображения «Плачущей», встречающей всех вновь прибывших в галерею. Уилсон выглядел опрятно и красиво в своем черном фраке. Высокий, красивый, волосы зализаны назад и лишь слегка вились. Я хотела бы запустить в них пальцы и взъерошить упругие кудри. Я тут же отвернулась. Он увидел, как Тиффа машет ему и уже поднял руку, чтобы помахать в ответ, когда заметил рядом с ней меня. Его рука замерла в процессе.
— И он притащил с собой эту безвкусную корову, — простонала Тиффа. — Что это с моим младшим братом? У него отвратительный вкус на женщин. Что ж, теперь мне ясно, что он сделал со вторым билетом. Да уж, он определенно дурак, — последние слова она пробормотала себе под нос. Я не поняла, на кого она указывала. Памела вовсе не была коровой. Или собакой. И вообще даже рядом не стояла с непривлекательностью, как бы мне этого ни хотелось.
— Я поеду, Тиффа. Я ведь уже достаточно потрепалась и расстелилась? — весело сказала я, собираясь уйти.
— Нет! Блу! Что, ради всего святого, происходит с тобой и моим глупым братцем? Это же твоя большая ночь!
— И она была чудесной. Но сейчас у меня нет желания общаться с Уилсоном. Перед тем, как я приехала, между нами произошла не очень приятная ситуация. И я не хочу находиться рядом с ним.
— Мисс Ичхоук! — Мистер Вэйн подошел ко мне справа, а за ним маленький азиат. — Мисс Ичхоук, — мистер Вэйн выставил руку, представляя своего спутника, — это мистер Юн Чен, — маленький мужчина слегка кивнул. — Он заинтригован вашими работами и умоляет о пояснении.
Стоящую рядом со мной Тиффу почти трясло. Должно быть, это был кто-то важный. Как его зовут? Внезапно я почувствовала себя так, словно с моей головы сняли верхнюю часть, и она сдулась как воздушный шарик. Должна
— Рада познакомиться, — пробормотала я, ничего не понимая.
— Мистер Чен особенно заинтересовался работой под названием «Виолончель», — улыбнулся мистер Вэйн, снисходительно посмотрев на мистера Чена.
Мистер Чен. Вот, как его зовут. Не так уж трудно запомнить. Краем глаза я заметила приближение Уилсона с Памелой, которую тот держал под руку. Я наступила Тиффе на ногу, возможно, сильнее, чем следовало бы. Тиффа слегка вздохнула и поспешила занять мистера Чанга (?) беседой. Я повернулась к мистеру Вэйну, он осторожно склонил голову и зашептал мне на ухо, уводя в сторону. Это было очень хорошо, так как он увел меня от Уилсона.
— Мистер Чен (Чен!) пекинский магнат. Один из тех китов, которому мы стремимся оказать внимание всякий раз, когда он приезжает в город. Он считает себя знатоком искусства. И если ему понравятся ваши работы, и он будет думать, что вы будущая мировая звезда, он купит столько ваших работ, сколько сможет.
— Он купит их все? — спросила я, стараясь не завизжать, как ребенок.
— К огорчению мистера Чена, все они уже проданы, — улыбнулся мне мистер Вэйн.
— Все? — пораженно прошептала я.
— Да, все до единой.
***
Парадный пиджак Уилсона был переброшен через перила, галстук ослаблен и болтался в растрёпанных кудрях. Несколько верхних пуговиц рубашки были расстегнуты, сам он тяжело опустился на ступеньки, уперев локти в колени и сцепив руки перед собой. Я увидела его за стеклянными дверьми, на мгновение задумавшись, что такого он может сказать, чтобы я его простила. Он задел меня слишком сильно, и я никак не могла выбросить его слова из головы. Они сверкали в неоновом свете, непрестанно жужжа в моем мозгу.
Этой ночью меня поздравляли, награждали и даже обожали. Но именно слова Уилсона прочно засели в моей голове. Пекинский магнат, имя которого я, похоже, никогда не смогу запомнить, заказал пять отдельных работ и вручил мне чек в $5000. Второй чек с той же суммой я должна была получить, когда скульптуры будут готовы, Шеффилд позволит мне забрать все комиссионные. Эта ночь принесла мне успех, на котором я смогу построить свое будущее. Успех, о котором я не осмеливалась даже мечтать. Но из-за Уилсона у меня всю ночь щемило сердце и болел живот.
Когда я открыла входную дверь, он встал. Я бросила ключи в сумочку и пошла к своей двери, не замечая его. После выставки я несколько часов колесила по городу. Впервые со времен моего переезда мне не хотелось возвращаться в Пемберли.
— Блу.
Мне снова пришлось выудить ключ от своей двери. Плавно. Мои руки дрожали, и я усмехнулась, взглянув на них. Я не стану дрожать! Я не покажу ему свою слабость.
— Блу. — Это был просто шепот, но я вздрогнула, несмотря на дрожащие руки и разбитое сердце. Затем он приблизился и склонил свою голову к моей. Я не подняла головы, уставившись на дверной замок.