Такая разная Блу
Шрифт:
Я прошла через двери и спросила у первой важной персоны, которая попалась мне на глаза, где проходит выставка. Он направил меня к лифту и сказал, что нужно спуститься вниз на этаж галереи, обозначенной кнопкой «G». В груди поднялась паника, на мгновение мне захотелось сбежать. Скинуть туфли и броситься к дверям. Я сжала зубы и вошла в лифт вместе с другими официально одетыми людьми. Я уставилась на себя в зеркало, стараясь не видеть того, что увидел Уилсон. Мое удовлетворение своим внешним видом разлетелось на крошечные, порочные осколки. Несомненно, мое отражение смотрело на меня в ответ. Глаза выглядели очень большими, а румянец исчез со щек вместе с радостью, которую я больше не испытывала. И о чем я думала?
Тиффа подлетела ко мне, как только я вышла из лифта. Помещение было заполнено мягким стратегическим светом и с умом размещенными арт объектами. В самом центре располагалась огромная картина с рыдающим лицом. Слезы выглядели так реалистично, что блестели на свету.
— Блу! Ты превосходно выглядишь! Просто ослепительно! А где Дарси? — Тиффа посмотрела мне за спину на двери лифта, которые тяжело закрылись. — Он просто умрет, когда увидит здесь твои работы. Не могу дождаться! — Она по-девчачьи взвизгнула, и я почувствовала, как меня накрывает сильной волной любви. Но, как и в прилив, волны любви, к моему сожалению, ушли обратно в море, а мои мысли вновь вернулись к Уилсону.
— Я не сказала ему.
— Да, дорогая, я знаю. Я пригласила его, — театрально шепнула Тиффа. — Я сказала ему, что он непременно должен прийти сегодня. Я сказала, что здесь будет талантливый художник, работы которого он обязательно должен увидеть. Я отправила ему билеты и все такое. Он что-то испортил?
Можно и так сказать. Я чувствовала себя почти испорченной.
— Я не знаю, какие у Уилсона планы, — ответила я ровно и холодно, брови Тиффы взметнулись вверх. Это было не совсем так, но я не стала уточнять.
— Хм-м. — Ее глаза скользили по моему лицу. Она поджала свои красные губы, размышляя. — Он все испортил, — только и сказала она. Затем она обвила меня руками и потянула за собой. — Пойдем, я покажу тебе, как мы расставили твои работы. Они восхитительны, Блу. Уже куча людей о них спрашивала. Ты уже хит. — Я позволила ей увлечь себя, поклявшись, что забуду об Уилсоне и о том, как он смотрел на меня. Я была «хитом», как сказала Тиффа, и сделаю все, чтобы насладиться моментом, фантастическим моментом.
«Женщина-птица» была расположена в самом углу. Она стояла на черной платформе. Верхняя подсветка превращала дерево в жидкое золото. На мгновение я посмотрела на скульптуру со стороны зрителей, и у меня перехватило дыхание. Эффектно раскрытая древесина лишь отдаленно напоминала женщину с расправленными крыльями. Вот почему я ненавидела давать названия своим работам. Название ограничивало их. Я не хотела этого. Я хотела, чтобы люди интерпретировали их так, как видят, без влияния с моей стороны.
Вокруг скульптуры стояло несколько человек, которые склоняли головы то так, то эдак. Мое сердце билось так сильно, что могло вызвать землетрясение в помещении, затронув присутствующих.
Тиффа подплыла к мужчине, который, казалось, был очарован «деревянной женщиной» больше всех. Она грациозно вытянула руку и потянула мужчину за рукав.
— Мистер Вэйн, это художник. — Она скользнула второй рукой по моей. Мистер Вэйн развернулся к нам. Его седые волосы были зализаны назад. У него было интересное лицо, более подходящее гангстеру, нежели знатоку искусства. Он был крепко сбит и его черный фрак очень шел ему. Кажется, он был удивлен знакомству, и его рот изогнулся, когда он встретился со мной взглядом.
— Я хочу ее. — Прямо сказал он, с таким же акцентом, как у Тиффы. Должно быть, он тоже работал в Шеффилде. Я почувствовала, как краска заливает мое лицо, а Тиффа засмеялась, и ее звенящий смех словно говорил: «Ты такая замечательная — я тебя обожаю!»
— И вы можете приобрести ее. Эту скульптуру, — озорно ответила Тиффа. — Это Блу Ичхоук. — Она произнесла мое имя так, словно я была кем-то очень важным. Я постаралась не усмехнуться. Мое лицо осталось непроницаемым. Это была моя реакция, когда я не знала, что ответить.
— Ваши работы очень красивы. Но, что еще более важно, они очаровывают. Я просто захвачен этой. Такое бывает, когда я чего-то хочу. — Мистер Вэйн поднял бокал с прозрачной жидкостью, из которого пил, и, задумавшись, сделал глоток. — Я бы не пришел сегодня вечером. Но Тиффа настояла.
— Мистер Вэйн хозяин Шеффилда, Блу, — просто сказала Тиффа. Я постаралась сдержать дрожь. Тиффа повернулась обратно к мистеру Вэйну. А я украдкой подумала, не зовут ли его Брюсом. Он был похож на того, кто способен припрятать Бэтмобиль на крыше.
Тиффа продолжала.
— Работы Ичхоук однажды будут стоить целое состояние. Шеффилду повезло заполучить то, что сегодня вечером перевернет мир искусства, — доверительно сообщила Тиффа. Мне захотелось заткнуть ей рот.
— Согласен, — мистер Вэйн склонил голову на бок. — Хорошо сработано, Тиффа. — Он протянул мне руку. — Вы покажете мне остальные свои работы?
Тиффа даже не колебалась.
— Отличная идея! Блу, я буду неподалеку.
Она отошла и, даже не обернувшись, направилась к другой паре. От мистера Вэйна пахло богатством. Он продел мою руку через свою, как иногда делал Уилсон, и мы двинулись к моей следующей скульптуре. Возможно, изысканные манеры были присущи всем британцам. А может быть, так делали только богатые и образованные мужчины. Ни с теми, ни с другими я не была близко знакома. Я шла рядом с ним и пыталась придумать что-нибудь умное. В голове стали расплываться круги, пока я пыталась придумать что-нибудь — хоть что-нибудь, — о чем можно было бы поговорить. Но тут я вдруг поняла, что мистер Вэйн отнюдь не ждет остроумных ремарок, а полностью поглощен скульптурой перед собой.
— Мне кажется, я передумал. Я хочу эту скульптуру. — Я только теперь заметила скульптуру. «Потеря» склонилась передо мной в своем горьком покое. Мне захотелось отвернуться. Я испытала облегчение, когда Тиффа прислала за ней грузовик. Я ничего не ответила, смотря поверх нее, в надежде, что мистер Вэйн пойдет дальше.
— На нее почти больно смотреть, — пробормотал он. Я почувствовала, что он смотрит на меня, и перевела на него свой взгляд. — Полагаю, здесь какая-то история.
Он улыбнулся мне. Я улыбнулась в ответ, но с большим трудом. Я знала, что должна рассказать ему о скульптуре, продать ее, продать себя. Но я не могла. И не представляла как. Повисло неловкое молчание. Наконец, он заговорил и спас нас обоих.