Такая разная Блу
Шрифт:
— Я не удивлена, что ты видишь именно это, — мягко сказала я.
— Почему? — У него был напряженный взгляд, и я внезапно разозлилась. Я была влюблена в Уилсона, сомнений не было, но я не игрушка и, черт возьми, не намерена делать влюбленное лицо через пять минут, после ухода Памелы.
— Ты только что провел вечер с Памелой, — сладким голосом напомнила я. — Она красивая женщина.
Глаза Уилсона вспыхнули, он отбросил мою косу и отвернулся к скульптуре. Я могла поклясться, что он мысленно считает до десяти. Но если я разозлила его, он сам виноват. Что, он думал, я стану делать? Повисну на нем после того, как он игнорировал меня несколько месяцев? Нет, я не такая. Хотя
Я осталась на месте в ожидании его следующего движения. Я не понимала, что он здесь делает. И он, по-видимому, тоже. Когда он взглянул на меня, его рот искривился в усмешке, а глаза были полны мольбы, словно он пытался убедить меня в чем-то.
— Ты сказала, что твои работы — это то, что ты чувствуешь, а не то, что видишь. Я рассказал тебе, что вижу я. Теперь ты расскажи мне, что ты чувствуешь, — потребовал он.
— О чем мы говорим, Уилсон? — парировала я. Я подошла к нему, засунув руки в карманы. — Мы говорим о скульптуре?
Он наблюдал за моим приближением, но я не останавливалась до тех пор, пока мы не оказались почти прижаты друг к другу.
— Если речь о скульптуре, что ж, ладно. Я вижу желание, обладание и любовь без расстояний. — Я произнесла эти слова точно экскурсовод в музее, сделав ударение на слове «расстояние». — Что я чувствую? Что ж, это просто. Я работала не покладая рук несколько дней, я устала, Уилсон. А еще голодна. И мне не нравится Памела. Вот, что я чувствую. А ты?
Уилсон смотрел на меня так, словно желал трясти до треска в зубах. Но он только покачал головой и направился к двери.
— Прости, что спросил, Блу, — вздохнул он.
Он говорил усталым и смиренным тоном, как те папаши из телешоу, которые хотят расположить к себе своих десятилетних дочек.
— Доброй ночи, Блу.
Я была слишком сконфужена и сбита с толку, чтобы ответить. Он покинул мою квартиру, не сказав ни слова.
Глава 25
Электричество
Я потратила до смешного много времени на завивку волос. Когда я закончила, они превратились в блестящие темные волны, струящиеся по моей спине. Я позаботилась о ярком макияже, куда более ярком, чем тот, что я носила уже в течение нескольких месяцев. Я подумала, что он подойдет для художницы на ее первой выставке. Предпочтение я отдала коктейльному платью, чей электро-синий цвет сочетался с цветом моих глаз. Оно не было шибко дорогим, но я была уверена, что оно не выглядит дешево. У него были короткие рукава и высокий вырез, а на спине драпировка, ниспадающая до самой талии. Оно подчеркивало изгибы моей фигуры, заканчивалось чуть выше колена и не было слишком обтягивающим или соблазнительным. К платью я подобрала босоножки на экстремально высоком каблуке. Я считала, что хорошо выгляжу и слегка вскрикнула, когда была готова. Я выглядела по-взрослому, соблазнительно, но элегантно, как Тиффа. Я подождала за дверью, чтобы услышать, когда Уилсон выйдет из своей квартиры. Если они с Памелой собирались на ужин к ее родителям, значит он скоро должен был выйти. Мое ожидание не продлилось долго. Уилсон вышел из квартиры и стал спускаться по лестнице ровно в 18:30.
Я спокойно открыла дверь и направилась к входной двери, чтобы оказаться у подножия лестницы до Уилсона. Он рылся в своем телефоне, но стоило ему заслышать стук моих каблучков, как он поднял взгляд и вытаращил глаза. Я
— Ты куда-то собралась? — Его голос прозвучал забавно. Почти сердито.
— На улицу, — легко ответила я.
— Я вижу, — сказал он с непонятной интонацией. — Это платье слишком короткое.
— Да что ты? — скептически хохотнула я. Я посмотрела на подол, который отнюдь не был коротким. — И почему, собственно, ты беспокоишься о длине моей юбки?
— Я не беспокоюсь, — резко ответил он. Очевидно, беспокоился. Может, он ревновал? Тогда это хорошо. Очень даже хорошо. Я вздохнула и прошла мимо него к двери. Мои волосы скользнули по моей обнаженной спине. Уилсон выругался.
— Черт подери! Ты опять за старое, да?
Уилсон обескуражил меня. Я застыла. Меня пронзила боль, и я развернулась к нему. Его лицо было подобно граниту, глаза холодны, челюсти сжаты. Руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, словно он готовился к моему возвращению.
— Что ты имеешь в виду, Уилсон? За какое такое старое? — Мой голос был тихим и сдержанным, но внутри меня раздирало на части.
— Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, Блу. — Он говорил резко, его слова ранили.
— Ох, я понимаю, — прошептала я. И я действительно понимала. Все было написано на его лице. Отвращение. Он не видел во мне гламурную диву, идущую на классную выставку. Он видел безвкусную девочку-подростка с грязным прошлым в костюме, подходящем для ночи на углу.
— Я вернулась на путь шлюхи. Должно быть, ты это имел в виду. — Я презрительно вздернула тонко выщипанную бровь, ожидая, когда он поправит меня. Он отвернулся, не проронив ни слова.
Я с отвращением отвернулась и резко дернула входную дверь.
— Блу!
Я не повернулась, но остановилась, ожидая извинений.
— Я не собираюсь смотреть, как ты разрушаешь себя. Если это тот путь, по которому ты хочешь идти, я тебе не помощник, — голос Уилсона был жестким, почти чужим.
Я покачала головой, не в силах произнести ни слова. Откуда это? Что я такого сделала, что сейчас он ведет себя, как ханжа или мой родитель? Мне захотелось накричать на него, выцарапать ему глаза и объяснить, какой он придурок. Но я больше не хотела быть такой девушкой. Вне зависимости от того, что он думает, я больше не такая. Поэтому я развернулась и встретилась с его взглядом.
— Полагаю, жребий брошен, а?
Развернувшись, я вышла из здания с прямой спиной, но дрожащим подбородком. Я не знала, наблюдает ли он за тем, как я ухожу. Я не смотрела ни вправо, ни влево, двигаясь только вперед. Я не плакала. И не злилась. Просто ехала с непроницаемым выражением лица в отель.
Тиффа сказала мне подъехать на пункт парковки автомобилей, что я и сделала, ничуть не стыдясь своего старенького расшатанного пикапа. Я вышла из машины так, словно была королевской персоной и отдала ключи гостиничному служащему, не забыв сказать о том, чтобы он «не поцарапал мою малышку». Мужчина оказался мастером своего дела и даже ухом не повел. Мне импонировала его способность скрывать свои чувства, и я поклялась, что сегодня вечером буду так же скрывать свои. Это был талант, в котором я потеряла хватку.