Такое вот кино
Шрифт:
— Ты пытаешься меня разжалобить?
— А получается?
Я к стене спиной прижалась, на Сашку посмотрела.
— Не очень, — призналась я. — Особенно, после всего услышанного до этого.
— Но разве я не прав?
Я зажмурилась вместо ответа. А Емельянов подошёл, остановился рядом, а затем ещё и наклонился ко мне, носом ткнувшись мне в висок. Я тут же покрылась мурашками от его дыхания.
— Тань.
Я поторопилась отодвинуться от него.
— Может, ты и прав. Уезжай.
Он чертыхнулся еле слышно, и тон тут же стал недовольным.
— Таня, я не уезжаю. Я еду по делам. Это разные вещи!
— Это так выглядит.
— Неправда. Я просто хочу, чтобы ты… чтобы мы… — Он запутался и рукой взмахнул в досаде.
В общем, это «чтобы ты», «чтобы мы» ни к чему не привело, и никакой ясности в окончание нашего разговора не внесло. Сашка ушёл, только глянул на меня напоследок с явным сожалением, и, встретив этот взгляд, я ещё больше убедилась в том, что ничего хорошего меня, то есть, нас с ним в дальнейшем не ждёт. Емельянов из квартиры вышел, а я так и стояла у стеночки, и чувствовала себя жутко несчастной. До боли в глазах всматривалась в узор на обоях, потом зажмурилась.
— И что это было?
Я глаза открыла, на сестру посмотрела. Дашка на самом деле смотрела на меня с непониманием.
Я носом шмыгнула.
— Ничего.
— Сашка смывается?
— Тебе какое дело? — разозлилась я.
— Как какое? А мои пробы?
— Я не понимаю, как ты умудряешься в любой ситуации думать о себе? — поразилась я. Мимо сестры прошла и скрылась в спальне. Дверью хлопнула. Провела минуту в тишине, сидя на кровати и вцепившись пальцами в покрывало, и тогда уже заревела. Тихо и безнадёжно. Потом в какой-то момент к окну метнулась, выглянула, но Сашкиной машины уже не было. Он уехал, и это показалось катастрофой.
Дашка ходила по квартире и фыркала. Посматривала на меня искоса и фыркала.
— Ты прекратишь или нет? — не выдержала я в какой-то момент.
— А что я делаю? Я ничего не говорю!
Она тоже самое и родителям сказала, когда те решили нас навестить в городской квартире через несколько дней. Но я подозревала, что это был не просто родительский визит, скорее всего сестра им рассказала о трагедии, что произошла в моей личной жизни, то есть, о том, что она в очередной раз рухнула, и на этот раз треск был ещё более оглушительный, чем после расставания с Вовкой. Хотя, казалось бы, куда оглушительнее, да? Емельянов не бросал меня ради другой, любимой и беременной, не собирался жениться, и, наверное, это не должно было казаться таким сильным предательством, но казалось. По крайней мере, мне было больно и обидно, и я даже пришла к выводу, что переживаю сильнее, чем с Вовкой. Тогда меня сильно обидели, а с Сашкой всё было безысходно. И даже обижаться, по здравым размышлениям, было глупо. Емельянов же ничего не сделал. Он так думал, так чувствовал, и ничего не мог с собой поделать. Как и я с собой. Вот как тут было не впасть в то самое отчаяние? Я впала, но старательно его в себе прятала. А окружающим, а в первую очередь родителям, улыбалась.
— Танюш, ты как себя чувствуешь? — Папа мне руки на плечи положил, поцеловал меня в лоб, как маленькую. Я аккуратно попыталась из его рук вывернуться, папины поцелуи вызывали лишь комок в горле.
— У меня всё хорошо, папа.
— А будет ещё лучше, — бодро заметила мама, ловко выкладывая на тарелку яблочный пирог из кондитерской. Он был пышный,
— Восемь вечера, а ты пирог режешь? — Дашка подбоченилась и решительно качнула головой. — Это без меня.
Отец недовольно крякнул.
— С ума ты сходишь со своими диетами. И так кожа да кости.
— Папа, ты ничего не понимаешь!
— Конечно, куда мне. — Он первым присел за стол и подал жене тарелочку под пирог.
— Даша, присядь за стол, — попросила та младшую дочь. — Давайте всей семьёй попьём чаю. Не хочешь пирога, съешь конфетку. Папа вкусные купил.
Дашка за стол села, на меня же кинула выразительный взгляд. Будто я была виновата во всём. А, между прочим, я сама не горела желанием обсуждать всей семьёй мои личные проблемы.
Мама улыбалась воодушевлённо. Когда все сели за стол, она обвела своё семейство внимательным взглядом, и вот тогда улыбнулась.
— Как приятно, когда мы все вместе.
— Да, такое не часто случается, — поддакнул папа, и я, на слух определив его солидарность с женой, посмотрела на него с подозрением.
Дашка же со скучающим видом разглядывала фантик от шоколадной конфеты.
— А у меня такое чувство, что состав нашего клуба по интересам никогда не поменяется.
— То есть?
— То есть, сбыть нас с Танькой с рук у вас получается плохо. Венец безбрачия семейный какой-то.
Я прищурилась.
— Даш, ты дура?
— Ты умная! — фыркнула сестра. — Особенно, в свете последних событий.
— Девочки, перестаньте, — каменным голосом потребовал отец.
— Никто не собирается вас сбывать, — поторопилась вмешаться мама. Кинула на меня быстрый взгляд. — Что, вообще, за разговоры? Замуж надо выходить по любви.
— А всех остальных по боку, — решительно закончил папа. И тоже посмотрел на меня. Я едва не взвыла.
— Я не хочу ничего слышать, — сказала я матери, когда мы вдвоём остались на кухне, чтобы помыть и убрать посуду. Дашке, конечно же, в голову не пришло помочь. — Я не хочу, чтобы мне задавали вопросы. И, вообще…
— Что вообще? — тут же переспросила мама. А на меня взглянула с сожалением. — Таня, это не конец света. Понимаю, что тяжело, ты привыкла к Саше, ты… его полюбила. Но что поделать?
— Вот именно, что сделать ничего нельзя, — поспешила согласиться я. — И поэтому обсуждать — бесполезно. Он уехал… Он всё решил, — это было произнести трудно. — Я это понимаю и принимаю. И дальше обсуждать не хочу. — Я бросила полотенце на стол. — В конце концов, кроме Филинов, у нас разный круг знакомств. Кто знает, может, мы и не встретимся больше?
— Таня, ну что ты говоришь?
— А что?
— Мне кажется, Саша тебя любит.
— Тебе кажется, мама. И ему кажется.
Емельянова не было больше недели. Я старалась не думать и не интересоваться, но это не всегда получалось. Потому что все были уверены, что это их обязанность, шёпотом докладывать мне новости. И если маме я сказала, что кроме семейства Филинов у нас с Сашкой общих знакомых практически нет, то за эту неделю выяснила, что их куда больше, чем я думала. И я этому открытию не обрадовалась.