Таксопарк
Шрифт:
Из распахнутых дверей зала доносились сигналы метронома: шли последние минуты перед началом селекторного совещания.
Обычно каждый старался занять место подальше от начальства, где-нибудь в уголочке, поэтому весь центр был свободен. Начальник управления Корин и его заместитель по пассажирским перевозкам Лариков восседали за председательским столом. Заметив Тарутина, Лариков указал ему на место в первом ряду, но Тарутин покачал головой и поспешно протиснулся в угол. Вокруг сдержанно засмеялись.
С большинством из присутствующих Тарутин был знаком слабо, а некоторых и вовсе не знал: в зале собрались руководители автобусных и грузовых парков. Народ суровый, в основном бывшие шоферы, знающие службу от и до…
Да и предстоящий разговор к веселью не очень располагал. Ясно, что по пустякам
Управляющий нервничал и не скрывал этого — он курил, просматривал записи, то и дело что-то уточняя у своих замов.
Поначалу Тарутин решил, что из таксистов его одного пригласили, но, заметив в стороне крупный тяжелый профиль Абрамцева, успокоился.
После встречи на квартире Тарутина, когда обсуждался проект строительства центра, они не встречались. А неделю назад проект неожиданно затребовал Лариков: ясно, что ему обо всем рассказал Абрамцев, кто же еще? Маркин так не поступит, не предупредив Тарутина. Конечно, Абрамцев. Да Лариков и не пытался этого скрыть. Везде успевает Абрамцев. А с виду такой тяжеловес, к тому же страдает астмой. Почти всю партию новых таксомоторов Лариков передал в его парк. Часть улицы перед парком заставлена «Волгами», точно городская платная стоянка. И сторожей посадил в стеклянные будки. Жильцы пишут жалобы: круглые сутки под окнами шумят двигатели, руготня, крики. А в доме детский сад. Малыши все слышат. Играют в шоферов — ругаются матом, безобразие…
Но, как ни странно, репутация делового человека от всех этих передряг у Абрамцева еще более укреплялась. А эффективность сиюминутных методов решения многих сложных хозяйственных задач и удачливость Абрамцева в делах выбивали почву из-под ног Тарутина. Ставили под сомнение необходимость его хозяйственных реформ и невольно наводили на вопрос — не является ли реформаторский зуд Тарутина дымовой завесой, за которой молодой директор хочет скрыть свое бессилие, свое неумение работать, что так часто встречалось среди ретивых, но малоспособных выдвиженцев? Правда, Тарутин к их числу не относился: он был производственником, до переезда работал главным инженером автохозяйства в Ленинграде. Да и тут, справляя службу в управлении, он показал себя с неплохой стороны. Хотя вся его служба заключалась в составлении отчетов — невольный удел большинства сотрудников управления. Но опыт практической работы в Ленинграде не мог пройти бесследно…
Тарутин еще раз внимательно оглядел зал — Мусатова не было. И, судя по всему, не будет: совещание вот-вот начнется, а опоздание на «селекторку» расценивалось как дурной тон, лучше вообще не прийти.
Звуки метронома, ритмично возникавшие в зале, словно капли воды из неплотно закрытого крана, прекратились. И все невольно остановили взгляд на ящике динамика, что сейчас был подключен к междугородной телефонной линии. Лица мужчин, видавших виды на своей суровой и далеко не благополучной должности руководителей автохозяйств, на первый взгляд казались по-детски виноватыми, словно заведомо знали, что ничего хорошего им не дождаться, и в то же время теплилась надежда — авось пронесет. Многие из них были добросовестными, честными людьми, прекрасными работниками. Но обстоятельства, сопутствующие их хлопотливой должности, подчас были настолько непреодолимыми, что предстоящая взбучка министра казалась им вроде пометки, наподобие очередного узла, повязанного для отмера глубины на бесконечном морском лине. Так что при более внимательном пригляде можно было понять, что впечатление детской виноватости на лицах уступает место просто любопытству. И уверенности, что они не самые плохие в гигантском муравейнике министерства, наверняка найдутся и более неблагополучные хозяйства, на которых обрушится министерский гнев. Вот когда можно будет благодушно подымить сигаретой. Не случайно ведь селекторное совещание прозвали «радионяней»…
— Внимание, товарищи! Через пять минут начнется селекторное совещание, — раздался голос референта министра.
Тарутин хорошо знал этого молодого человека со спортивной выправкой теннисиста и холодным взглядом, четко видевшим цель. Довольно распространенный тип. Он был сокурсником Тарутина по институту. Остроумным, язвительным. Они даже когда-то дружили. Но это было давно, много лет назад, когда
— Совещание проводит заместитель министра Гурам Самсонович Гогнидзе, — между тем продолжал референт. — Объявляю порядок приглашения на беседу…
Легкий шум, вызванный тем, что селекторное совещание проводит не Сам, а заместитель, мгновенно утих.
— Краснодар. Белгород. Грозный…
Порядковый номер вызова говорил о многом. Лучше как можно дальше быть от начала списка. Или вообще выпасть из него. Кому приятно возглавлять шеренгу отстающих по министерству.
— …Симферополь. Новосибирск…
Неужели пронесет? В зале с облегчением оглядывались… Нет! Не пронесло. Их тоже насадили на крючок. Но хорошо еще, что почти в самом конце. Так что, возможно, их не успеют вызвать «на ковер»: времени отведено часа полтора на все про все…
После короткой паузы в динамике раздался голос заместителя министра:
— Доброе утро, товарищи! В моем кабинете собрались члены коллегии, заместители министра, руководители отделов. К сожалению, сам министр отсутствует, он в отъезде. И поручил мне проводить наше совещание… Так вот, товарищи. Позавчера многие из нас были вызваны в Центральный Комитет партии, и, должен сказать, не для наград и поздравлений. В ЦК очень недовольны состоянием дел в автобусном хозяйстве ряда городов и областей нашей республики. И мы думаем — справедливо недовольны. Мы обсудили некоторые вопросы. Выработали решение. Завтра-послезавтра «Правда» опубликует эти решения. Кое-кому крепко не поздоровится. Так работать, как работают некоторые из вас, больше нельзя…
По голосу заместитель министра представлялся крупным мужчиной, медлительным и высокомерным. На самом деле Гогнидзе был небольшого роста, худощавый, удивительно подвижный человек лет шестидесяти. Тарутин не был с ним знаком лично, а видел несколько раз на совещаниях. Хотя Леня из Смоленска со многими его тогда перезнакомил. «Пользуйся, — говорил Леня. — Пригодится. И не будь дураком — перебирайся в Москву. Масштабы. На первых порах я помогу. Потом поплывешь».
Тарутин и сам подумывал: а почему бы и нет? Но заболела жена. Врачи рекомендовали не менять климат, болезнь могла обостриться. Так все и успокоилось… Сколько прошло времени с тех пор? Лет восемь, не менее. А Леня все тот же бессменный референт. И выправку спортивную приобрел, и в финскую баню-сауну ходит с нужными людьми, а все референт…
Постепенно голос заместителя министра становился жестче, появился грузинский акцент.
— Вы должны понять, товарищи, что ваша плохая работа — вопрос не только экономический, но и политический. Вы ежедневно портите настроение миллионам граждан. Рабочий день человека начинается с поездки в транспорте. И от того, как эта поездка проходит, в конечном счете зависит его производительность труда. И общее настроение человека. А какое настроение может быть, если человек опаздывает на работу? Мерзнет на остановках? Обрывает пуговицы в автобусной давке? Сами-то вы ездите на работу в служебном транспорте! А мы отменим эту привилегию у тех, кто плохо работает. И строго проследим за выполнением этого положения. Поездите сами в автобусах — поймете, что к чему! Очень бы хотелось, чтобы многие из вас поприсутствовали на совещании в Центральном Комитете. Там нас по голове не гладили. И правильно! В Центральном Комитете считают, что мало мы требуем от горисполкомов. Качество дорог низкое. ГАИ работает спустя рукава. Робко ставится вопрос перед Госпланом о распределении техники… Беда еще в том, что кое-кто из вас скрывает от министерства истинное положение дел. Занимаются очковтирательством. Гонятся за сиюминутным благополучием. Не видят перспективы. А чем это оборачивается? Миллионы сорванных автобусных рейсов по республике за полугодие. И это убытки министерства. Однако нам трудно доказать в Госплане, что убытки эти из-за сорванных рейсов, ибо сведения вы боитесь нам присылать. Конечно, никто вам за это спасибо не скажет. Дело доходит до того, что в ряде районов заранее всерьез планируют убытки от сорванных рейсов. А кое-кто и перевыполняет этот план… Например, товарищи из Краснодарского края. О чем они там думают?