Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
обновленными и готовыми каждый на своем участке сделать все, чтобы ошибки
прошлого не повторялись и в то же время чтобы великие завоевания нашей революции
и в области экономики, и в области культуры не были бы демагогически разбазарены, а
были бы приумножены нашими руками и руками будущих поколений.
Из детей нашего общества мы начинаем постепенно становиться молодыми отцами.
Наше поколение — это дети Магнитки, но уже и молодые отцы таких великих
как Братская ГЭС. Наше поколение — это внуки Циолковского, дети Курчатова и
Капицы, Туполева, но уже и молодые отцы сверхсовременной аэронавтики,
астронавтики, электроники, физики, биохимии, генетики. Наше поколение — это дети
Макара Мазая, Демченко, Гризодубовой, но уже и молодые отцы новой тяжелой
индустрии, новых форм сельского хозяйства. Наше поколение — это внуки Горького,
Блока, Маяковского, Есенина, Цветаевой, Мандельштама, Пастернака, Мейерхольда,
дети Шостаковича, Улановой, Фадеева, Платонова, Булгакова, Катаева, Твардовского,
но уже и молодые отцы советской поэзии, прозы, театра, музыки.
Наше поколение — это рабочие-новаторы, председатели колхозов и агрономы,
командиры атомных подлодок, партийные и комсомольские работники, инженеры и ди-
ректора крупнейших предприятий, академики с мировы
310
ми именами. Мы гордимся тем, что первый человек н космосе—наш замечательный
Юрий Гагарин — был Человеком нашего поколения, воспитанного Великой
Отечественной войной. Наше поколение и сегодня стоит у штурвала космических
кораблей, и, пожалуй, единственные штурвалы, которые, к сожалению, ему не дове-
ряют,— это штурвалы наших литературных журналов. Все еще думают, что мы дети и
что нельзя нам давать В руки игрушки взрослых, а то мы еще по неопытности их
сломаем. Но сегодня мы — это те дети, у которых уже тоже есть дети, и это дает нам
ощущение еще большей ответственности, чем раньше, когда мы отвечали только за
самих себя. Конечно, бывают случаи, о которых я писал в поэме «Казанский
университет»:
Легко в студентах прогрессивничать, свободомыслием красивничать, но глядь-
поглядь: утих бедняк, и пусть еще он ерепенится — уже висят пеленки первенца, как
белый выкинутый флаг.
Пли, как говорят в Латинской Америке: «Сеньор, куда деваются с возрастом
бывшие раздуватели миро-пых пожаров?» — «А в пожарники, сеньор, в пожарники...»
Но чувство ответственности за детей превращается В трусливый
какбычегоневышлизм только у слабых духом. Чувство ответственности за детей дает
сильным людям ощущение нового качества смелости — смелости
ба.хвалнетой, а смелости, выверенной жизненным опытом, смелости,
проконтролированной сознанием ответственности за каждый поступок, за каждое
слово, а ведь слово, особенно в нашем писательском деле,— это уже поступок.
Многие мои ровесники, и я в том числе, в определенном периоде нашей
литературной жизни много шумели н декларировали. Ну что ж, каждый, как говорится,
приходит в мир со своей собственной трубой, чтобы трубить о своей скромности, а то
эту скромность никто не заметит.
Но мне кажется, что сейчас не время шума и криков. Крик — он полетает-полетает,
и собака его заглотает.
162
По опыту старого крикуна сам знаю. Сейчас время глубокого философского
анализа, время осмысления пройденного пути, собственных достижений и ошибок и
достижений и ошибок других. Наша задача, приобретая зрелость, не потерять
внутренней юности, ибо только это сочетание может дать гармоническую модель чело-
века будущего, прообразом которой является Пушкин, соединивший в себе кипение
юношеских страстей и глубокий философский анализ.
Прошла пора закидывания переметов поверху — настала пора глубоких донных
сетей. Легче стать в позу и начать обвинять эпоху, действительно столь еще не-
совершенную. Гораздо страшней, но зато, может быть, плодотворней начать
беспощадный анализ с самого себя. Я думаю, что величайшая смелость Пушкина не
только в том, что он писал дерзкие оды во славу вольности, но и в том, что он имел
мужество сказать о себе: «И с отвращением читая жизнь мою».
Только человек, беспощадно анализирующий самого себя, имеет моральное право
быть судьей других людей, судьей эпохи. Ведь настанет день, когда наши сыновья и
дочери вырастут и спросят нас: «Папа, а что ты делал тогда-то?» И надо заранее себя
готовить к этому священному и тяжелому моменту проверки самих себя будущими
вопросами наших детей.
Но писатель — это человек, который обязан отвечать на вопросы не только своих
собственных детей, но детей всего мира. Литература — это совесть народная, и от-
делить литературу от совести так же невозможно, как отделить литературу от народа.
Одно из величайших завоеваний социализма — это то, что слово «писатель» у нас
звучит как «учитель». Быть истинным учителем — это ничего общего не.имеет с
дидактикой, с морализаторством. Великий учитель Макаренко никогда не был сухим