Талант есть чудо неслучайное
Шрифт:
несколько заветов, не восприняв которые не подобает считать себя наследниками
русской поэзии. Вот они: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей
и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей!» — Пушкин. «Проснешься ль ты,
осмеянный пророк? Иль никогда на голос мщенья из золотых ножон не вырвешь свой
клинок, покрытый ржавчиной презренья?» — Лермонтов. «От ликующих, праздно
болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан
любви» — Некрасов. «Пускай зовут: забудь, поэт, вернись в красивые уюты. Нет,
лучше сгинуть в стуже лютой. Уюта — нет. Покоя — нет» — Блок. «Счастлив тем, что
целовал я женщин, мял цветы, валялся на траве, и зверье, как братьев наших меньших,
никогда не бил по голове» — Есенин. «Когда строку диктует чувство, оно на сцену
шлет раба, и тут кончается искусство, и дышат почва и судьба» — Пастернак. «И песня,
и стих — это бомба и знамя» — Маяковский.
На этом стояла, стоит и будет стоять русская поэзия.
1975
КОГДА ПЕГАС СПОТЫКАЕТСЯ.
о
днажды я упрекнул одного уважаемого мною поэта за однобокость его печатных
высказываний о поэзии. Этот поэт свой критический пафос направил против
действительно существующих недостатков самых одаренных поэтов послевоенного
поколения. Я совсем не хочу сказать, что эти поэты лишены недостатков или что
критиковать талантливое в принципе аморально. Но право на критику талантливого
имеет только тот, кто одновременно ведет постоянную борьбу против бесталанного, —
замечу кстати, что сама постоянность критических мишеней служит доказательством
скрытой, изломанной любви к этим мишеням. Конечно, критики находят, казалось бы,
убедительное оправдание: «Интересно писать только о талантливых поэтах. Остальные
просто не существуют. Они — вне языка».
Переведем разговор в чисто нравственную сферу. Нет ничего постыдного в том,
если мы честно и открыто говорим друзьям об их ошибках. Но зазорно говорить
правду только другу и в то же время при виде вопиющей бездарности пожимать
плечами: стоит ли об этом говорить?
Я согласен, что гораздо интересней писать о талантливом, чем о бездарном. Я
согласен, что существующее вне языка на самом деле не существует и в литературе. Но
опасность состоит в том, что людям с недостаточно воспитанным вкусом серость
может показаться литературой. А это чревато: люди, привыкшие к сурро
154
гатам, уже не смогут воспринимать естественных продуктов.
Взаимовлияние языка литературы и языка жизни безусловно. Привыкая к
бесцветности, иной читатель незаметно, для себя обесцвечивается
Критика, например, совершенно не обращает внимания на стихи, печатающиеся в
газетах. Если учесть, что сборники стихов достать необычайно трудно, массовый
читатель сталкивается с поэзией прежде всего в газете, где, что греха таить, чаще всего
печатается продукция низкого качества. Право же, в первомайский праздник читатель
был бы счастлив прочесть любое хорошее гражданское или лирическое стихотворение,
а не дежурные рифмы «поднимая — Первомая», «площадь — полощет». В своей
поэтической юности я однажды напечатал в один день пять подобных стихов в разных
газетах, и не нашлось ни одного критика, который должен был бы справедливо
отчитать меня за несерьезное отношение к слову.
Вне языка, но одновременно и вне критики находятся многие бойкие стихотворцы,
подвизающиеся на песенной ниве. Радио и телевидение безнаказанно засоряют эфир
бездумным чириканьем, сопровождаемым музыкальным аккомпанементом. Почему бы
какому-нибудь видному критику не затребовать тексты песен, исполнявшихся хотя бы
за последний месяц, и не проанализировать их со всей строгостью? Человеку,
восторженно воспринимающему такую безвкусицу, как «Брошено в пургу сердце на
снегу. .», уже не до Тютчева, не до Баратынского. Вне критики остается вопиющая рас-
хлябанность рифмовки. Вот первопопавшиеся примеры: «по-детски — подушки»,
«свистят — себя», «мотивах — паутинках», «весна — пришла», «стены — поэма»,
«деятельный— самодеятельный», «мата — мама». А ведь это примеры не из рукописей
начинающих, а из книг профессионалов.
Я далек от того, чтобы брюзжать по поводу состояния дел в поэзии, но от сознания
бесконтрольности и автор этой статьи, и многие профессиональные поэты позволяют
себе иногда работать спустя рукава. Спешка обычно приводит к многословию, а
многословие — это уже неточность.
296
В журнальном варианте «Братской ГЭС», одной ИЗ самых дорогих для меня поэм,
наряду с выношенными, выстраданными главами были и явно проходные, кое-как
написанные куски:
Партбилеты ведут
ледоколы, опускаются с песней
в забой.
Не понятно, кто кого ведет. Причина? Спешка, потеря контроля над словом.
Поэтическое движение мысли вдруг тормозилось сырыми комками непереваренной
прозы:
Цинизмом все лучшее
в мире увечится,
Цинизм — параша,
цинизм — парша,
Циники —
балласт на корабле