Талисман цесаревича
Шрифт:
— Да, кое-кто из офицеров и унтеров из дворян так делают. Ты тоже так хочешь?
— С вашего позволения, да.
— Ну, это далеко идущие планы, не будем загадывать так далеко. Посмотрим, как сложатся дела, и если благоприятно, то тебя и твоих подопечных я определю в свою роту. Я в прекрасных отношениях и с командиром батальона и с командиром полка, так что, думаю, что сложится благополучно. И ещё: я не поблагодарил тебя за спасение своей жизни. Чаю, что без твоей помощи я бы отдал богу душу.
— Ну что вы, ваше благородие…
— Я знаю что говорю. Моя
— Это высокая честь, Павел Павлович, я горд ею.
С того момента, когда я очнулся в телеге, избитый и связанный, тем не менее испытывал если не сильнейший душевный подъём, то наслаждался жизнью совершенно определённо. Чёрт возьми, у меня нигде не болело, не мозжило, не отдавало и не давило до темноты в глазах. Да, болели побои, но что такое синяки на груди и спине, по сравнению с двумя рубцами на сердце, камнями в почках и тромбами в венах и постоянно скачущим давлением? Сущие пустяки!
Порадовало и то, что удалось просчитать Авдея и привлечь его на свою сторону. Это кстати, принесло уже к утру весьма весомые плоды. Впрочем, об этом чуть позже.
Увидев поручика, я сразу понял, что тот серьёзно болен, что болезнь подходит к критической точке и если всё оставить как есть, то несчастный через несколько часов отдаст богу душу. В сущности, симптомы были явные: пневмония, в нечастой, но очень опасной разновидности, когда кашля нет до самого последнего момента, а когда кашель появляется, то и помогать уже поздно.
С помощью денщика я раздел поручика до белья и уложил его в кровать. Потом пошел с Авдеем к хозяину дома, велев денщику вскипятить воды. Хозяин встретил нас крайне неприветливо:
— Не знаю, кто вы такой, милсдарь, но всё что по закону и указаниям начальства положено, я для воинской команды исправил. Двор, овин, сарай, летнюю кухню и комнату в доме я для постоя выделил. Эвона, даже овчинную шубу для болезного офицера выделил, чего ещё вы от меня пожелали?
— За помощь мы вам, любезный хозяин, весьма благодарны, но того мало. Господин поручик опасно болен, и ежели помрёт, то в его кончине и вас могут обвинить, хотя вина ваша, как вам кажется, не столь и велика.
Хозяин навострил уши
— Для лечения господина поручика нужно немногое: тёплое одеяло, на пуху или на вате, пару пододеяльников на смену, да три-четыре простыни, тоже на смену. Опосля мы их отстираем, отгладим, и я лично верну. И ещё нам надо малинового варенья и если есть, малины сушёной. Господину поручику нужно пропотеть, с потом и болезнь уйдёт. Господин полицейский письмоводитель выступит свидетелем вашей щедрости и гарантирует, что оная не останется без внимания властей предержащих.
Авдей при этих словах принял величественную позу.
— Господин полицейский, а можно ли так сделать, чтобы мои деяния стали известны городскому начальству? — повернулся к нему хозяин дома.
— О том я доложу лично его высокоблагородию исправнику, а там как бог даст. — солидно покивал Авдей.
Одеяло
Второй задачей стала добыча лекарств для болящего. Я в своё время немало сделал лекарственных сборов для своей покойной матушки, причём большинство трав для сборов покупалось в аптеках: ну не на окраинах же промышленного города собирать лекарственные травы? Названия и назначения трав мне известны, особенности подбора ингредиентов для сборов тоже известны… Надо сказать, я и сам пользовался фитотерапией при лечении своего пиелонефрита, простуд и даже зубной боли. Оставалась проблема с деньгами:
— Авдей Власьевич, вот у меня золотая ладанка. Не мог бы ты обратить её в деньги?
— Ладанку, ты Юрий Сергеевич прибери. Я её признал, то подарок твоей бабушки, Эсфири Георгиевны Булгаковой, в девичестве Оспищевой, матушки Сергея Юрьевича. Она — знак того, что бабушка признавала тебя законным потомком ея сына. Там внутри, я знаю, есть даже надпись, начертанная собственноручно бабушкой: «Любимому внуку Юре».
— А как же быть с деньгами?
— Пока всё что надо я возьму у травницы и в аптеке господина Герцеля в долг на своё имя. О деньгах не беспокойся Юрий Сергеевич. Тут тебя многие знают как дельного юношу, так что долги погасят, да и на прожитьё пожертвуют.
Ночь прошла беспокойно. Поручик то метался в бреду, то его бросало в пот, то он замирал в мёртвом беспамятстве, так что даже сердцебиение прослушивалось едва-едва. После проливного пота приходилось менять простыни, а голое тело обтирать полотенцами. Простыни денщик быстренько застирывал, а потом проглаживал хозяйским чугунным утюгом, для того на крыльцо вынесли и стол. Так же беспокойно прошел следующий день и её одна ночь: только на рассвете поручик резко расслабился и забылся здоровым сном. Только после этого поручика мы переодели в чистое отглаженное нижнее бельё и оставили спать, надеясь на выздоровление. Врач, пришедший утром второго дня, освидетельствовал больного, признал назначения и ход лечения правильным и появлялся ежедневно, минут на пять, каждый раз напоминая денщику о необходимости тщательно соблюдать назначения «юного господина».
Глава 2
Я вывел рекрутов на обширный двор усадьбы, где мы квартировали, и занялся с ними строевой подготовкой. Надо сказать, строевые приёмы в русской армии за века конечно изменились, но не принципиально. Разница в приёмах диктовалась другим оружием — карабин СКС или автомат Калашникова дают всё же большую свободу действий по сравнению не то что с фузеей, но и даже с винтовкой Мосина. Всё-таки карабин и автомат куда короче и легче. Да и ухватистей, чего уж скрывать.