Там, за рекою, — Аргентина
Шрифт:
Но гражданин этого светлого города все же очень далек от того идеализированного народного символа в образе бронзового гаучо, который глядит со своего каменного постамента на городские авениды Конституйенте и 18 де Хулио.
В действительности же уругвайский гаучо, этот «краеугольный камень национальной эмансипации и труда», остался вне города, на периферии, среди 21 миллиона своих овец и 9 миллионов голов крупного рогатого скота. Он чужой в своей столице; на него смотрят как на пришельца непонятного, далекого мира, который только благодаря чистой случайности говорит на том же языке; как на пришедшего из мира иных людей и иных нравов.
Вскоре
Вплоть до второй мировой войны перед иностранными предпринимателями, трестами и концернами двери здесь были открыты настежь. В благоустроенном Уругвае ничто не угрожало их капиталовложениям. Им не приходилось бояться экономических потрясений, неуверенности и беспорядков, что в остальных южноамериканских странах было почти традиционным явлением. Иностранцы в Уругвае запустили руку во многие отрасли промышленности. После того как американцы пустили в эксплуатацию два мясохолодильных комбината, а англичане открыли третий, что же оставалось делать другим английским частным компаниям? Они бросились на железнодорожный и автобусный транспорт. Потом они перевели на свой счет трамвай в Монтевидео, телеграф, телефон и даже канализацию и водоснабжение. Предприниматели других стран не отставали от них. Деньги, которыми оплачивался труд иностранцев, и значительные прибыли компаний, — перекочевывали из Уругвая за границу. Иностранные концерны все сильнее давили на молодую республику, и Уругвай платил. У него тогда не было другого выхода, так как страна испытывала острый недостаток в специалистах и в отечественных средствах производства.
Уругвайские власти до известной степени придерживались того же принципа, что и соседняя Аргентина. Они стремились как можно скорее выплатить иностранные долги и выкупали одно иностранное предприятие за другим. Такая политика, разумеется, оставляла глубокие следы и в государственном бюджете и в платежном балансе. А иногда уругвайское правительство даже злоупотребляло принципами экономического освобождения Уругвая, взваливая на экономику своей страны непосильное бремя. Оно, например, втридорога заплатило за использованное и в течение всей войны не обновлявшееся оборудование частных английских железных дорог, и это тяжело отразилось на всей экономике Уругвая.
Почти все время, с 1926 по 1939 год, уругвайский государственный бюджет был довольно активным. Но в начале войны в бюджете произошел резкий срыв, и государственный дефицит стал расти с каждым годом. Правительство на собственные средства создавало новые отрасли промышленности, чтобы избежать экономической зависимости от иностранного капитала. Вскоре после войны оно завершило на реке Рио-Негро строительство плотины и гидроэлектростанции мощностью в полмиллиона киловатт. С той же поспешностью создает оно химическую промышленность в рамках государственной монополии и проектирует сооружение новых государственных предприятий.
Аналогичные замыслы и планы можно встретить и в других странах южноамериканского материка. Но гам в большинстве своем лишь надежды да благие намерения. Уругвай же шаг за шагом осуществляет свои планы. На всем западном полушарии нет ни одного такого государства, которое в стольких отраслях и так основательно вмешалось бы в частное предпринимательство. Конечно, и в Уругвае в руках частных предпринимателей остается мелкая промышленность и большая часть внутренней и внешней торговли. Эти противоположные тенденции непрерывно сталкиваются друг с другом и в будничной жизни, и в правительстве, и в парламенте.
— Немногие из нас понимают, — горько пожаловался нам один из прогрессивно настроенных уругвайцев, — сколько Уругваю приходится переплачивать за этот компромисс
Основатель нынешнего Уругвайского государства президент Хосе Батлье-и-Ордояьес впервые занял свой пост в 1903 году. Он встал во главе страны, которая тогда ничем не отличалась от большинства южноамериканских государств. Формально — республика, но ее конституция была простой бумажкой. Восстание за восстанием, гражданские войны, военные интервенции, дворцовые путчи, хозяйственная неразбериха, нищета широчайших масс населения и сказочное богатство кучки политических и экономических спекулянтов. Феодальный режим в сельском хозяйстве и фактическое беззаконие.
Как либерал и гуманист, Батлье был одним из самых передовых политических деятелей тогдашней отсталой
Южной Америки. Он знал о прогрессивных стремлениях рабочего класса в европейских промышленных государствах. С глубокой верой в успех дела, с чистым сердцем, железной волей и по сей день непостижимым мужеством принялся он за осуществление фантастических замыслов. Уже в первый период своего президентского срока он провозгласил руководящий принцип своей деятельности на ближайшие четыре года: облегчить извечные страдания простых людей. Он заручился поддержкой предпринимателей, которые стояли за создание уругвайской промышленности и ожидали, что социальные реформы Батлье привлекут в страну квалифицированную рабочую силу из Европы.
Ответом на это явилось восстание противников президента, владельцев латифундий, уругвайских реакционеров, объединенных в партии «белых». Батлье разгромил их и в 1911 году был снова избран президентом. После окончания второго срока вплоть до 1930 года он стоял во главе самой сильной в стране партии Colorados — красных.
Несмотря на то, что ему сопротивлялись феодальные собственники латифундий, он шаг за шагом проводил в жизнь все пункты своей программы. Уругвай, первый в Южной Америке, учредил пенсии по старости и болезни и страхование сезонников — рабочих мясохолодильных предприятий на случай безработицы; Уругвай ввел восьмичасовой рабочий день, обязательное среднее образование и бесплатное обучение в государственных школах. Столь же смелым шагом было отделение церкви от государства, особенно если учесть, что он был предпринят в непосредственной близости от реакционной Аргентины и в сердце материка, где католическая церковь играла решающую роль. Уругвай стал первым в Южной Америке государством, которое признало за незаконнорожденными детьми все права, включая и право наследования, и узаконило брако-разводы.
Но наиболее поразил всех закон о выходных пособиях. По этому закону рабочий в случае несправедливого увольнения имеет право на получение неустойки в размере среднего месячного заработка за каждый отработанный год. Следовательно, если рабочий, проработавший на одном и том же предприятии 5 лет, будет без какой-либо вины с его стороны уволен, он может потребовать выплаты неустойки в размере среднего заработка за 5 месяцев. После десяти лет непрерывной работы этот закон вообще запрещает увольнение.
Все эти революционные перемены в реакционной Латинской Америке воспринимались тогда прогрессивно настроенными южноамериканцами как предвестник лучшего будущего.
Социальное законодательство этой страны поверхностному наблюдателю и сегодня покажется достойным только похвал. Для них он найдет много ярких доказательств — от буквы закона до основательной перестройки многочисленных кварталов бедноты за Монтевидео. Однако при более внимательном изучении придется призадуматься над тем, отчего еще в 1944 году уругвайские рабочие боролись за осуществление закона, который гарантировал бы им хоть двухнедельный оплачиваемый отпуск. И найдется целый ряд других фактов, свидетельствующих о том, что Уругвай далеко не тот, каким должен быть, судя по рекламным статьям. И пришел он совершенно не туда, куда вел его президент Батлье-и-Ордоньес.