Тамерлан (начало пути)
Шрифт:
Чеку выслушивает приговор молча…
64
Чеку по знакомому нам темному пещерообразному коридору подводят к зиндану… С грохотом открывают решетчатый люк… опускают лестницу. Шурф высотой метра 3 сверху освещают факелом – предстает перед нами картина отнюдь далеко не из приятных.
– Ну, что? – издевательски спрашивает глава тюрьмы.
– Рай! Сам Аллах был бы рад вкусить его плоды. – отвечает дерзко Чеку.
– Не богохульствуй – иди! – подталкивают заключенного в спину. – Иди в свой рай! Ха-ха-ха. Ты заслужил его! Ха-ха-ха. Доволен!?
Чеку
– Доволен! – кричит Чеку снизу под лязг захлопнувшегося сверху решетчатого люка. – Я в раю!... Я в раю!... Я в раю!... – еще некоторое время слышится голос заключенного…
– Собака! – слышится голос главы тюрьмы в темноте…
– Очень скоро развяжется у него язык. – Он, запомните мое слово, заговорит иначе, – говорит кто-то другой из тюремщиков.
– Будет рад, – хихикает третий, – рассказать об этой девушке… Ж… Ж.
– Жамбы. – подсказывают ему.
– Поздно. – снова слышится в темноте на фоне удаляющихся вдали факелов. – Расскажет – не расскажет. Итог один: в…ж-жик! И – язык в руках палача – в…ж-жик… головы нет…
Последние слова главы самаркандской тюрьмы вызывает угодливый хохот тюремщиков.
– … А девку найдем… обязательно разыщем… и без этой собаки!...
65
Ночной Самарканд. Силуэты зданий на фоне звездного неба. Едва уловимые очертания улочек, переулков. А вот знакомый двор сестры Тимура. Звуки: вдали – окрики стражников, неподалеку – стрекотанье цикад!... В одном из маленьких окон полощется неяркий свет…
66
Знакомая комната в доме сестры Тимура – Туркан. За небольшим дастарханом – Мухамад, трое воинов, в том числе приятель Чеку. Неподалеку, склонив голову, но обостренно слушая полуночников, стоит Туркан. В углу комнаты прямо на полу спит мальчик Хамид. Полуночников мы застаем в момент принятия решения.
Так и есть.
– Итак, одному из вас надо срочно ехать в Кеш. Два дня хорошего хода туда, два – назад. Приговор Джамаля может отменить только эмир Казанган – надеюсь никто не станет оспаривать это, – говорит Мухамад. – Ехать следует немедленно.
– Немедленно?
– Нет, нет, не сейчас – дождемся утра, город распахнет ворота – тогда и в путь.
– Я готов! – заявляет приятель Чеку.
– Не ты, нет, – Мухамад задерживает взгляд на втором воине. – Готов ли ты оправдать наши надежды?
В ответ воин кладет в поклоне себе на сердце руку…
67
До Самарканда не более одного дня пути. На берегу безымянной речушки на отдых расположился со своим отрядом в 2-3 сотни воинов Тимур. Время обеда, который, разумеется, сопровождается всеобщим весельем. Приподнятое настроение и у Тимура. Он во главе самого почетного, как и подобает, дастархана. Тут же свой весельчак, шут, он же фокусник Абдукерим.
Обед мы застаем где-то на исходе его. Внимание этой группы (в том числе и Тимура) обращено именно к шуту. Он держит в руках ломоть мяса, который на глазах людей вдруг исчезает. Тогда шут, «горько» причитая («Кто лишил меня обеда? – Аллах свидетель, я только – что держал его в руках, готов был насладиться, наполнить пузо – и вот его нет!... и т.д.»), стоя шарит вокруг, залез за пазуху соседу – тщетно. По – прежнему причитая и проклиная, он залез за пазуху второму соседу и под взрыв хохота извлек искомый ломоть мяса. Однако, придя в себя, не удержался сосед и со словами «Над кем изволишь шутить, поганый ублюдок? Надо мной, сотенным!?» вскакивает, выхватив саблю. Возбужден и шут. Перебранка, в которой трудно отличить сходу серьезное от наигрыша, вот-вот грозит вылиться в настоящий конфликт. Конец этому кладет Тимур. Он хлопком ладони об ладонь призывает «противников» успокоиться. Воцаряется тишина.
– Ты, Юсуф, хороший сотенный, а ты, Абдукерим, надежный воин. Своими глазами видел ваше усердие в сраженье. Но хороший воин должен уметь не только быстро натянуть тетиву лука и крепко держать в руках меч… – Тимур берет в руки ломоть реберной часть варенного мяса, ловко отделяет мякоть от ребра. – Мне нужны воины, которые умеют отличить шутку от серьезного так, как эту кость от этой мякоти. – И вовсе приняв серьезный вид, продолжает. С такими воинами мы сможем навести порядок в Самарканде. – Мы исполним волю нашего всемилостивого эмира Казанганда!
Слова Тимура встречают с одобрительными возгласами. Вмиг забыты недоразумения между Абдукеримом и Юсуфом. Но тут к Тимуру подходит один воин, шепчет что-то на ухо. Тимур – весь в внимании. Воин возвращается вдвоем со знакомым нам посыльным из Самарканда. Посыльный вручает свернутое в трубку письмо Махамада. Тимур молча, про себя, читает письмо, постепенно мрачнеет. За дастарханом воцаряется молчание.
– Плохая новость из Самарканда, – говорит он, сворачивая письмо в трубку. – Чеку Джамалем заточен в зиндане! Ему грозит смерть…
– Чеку в зиндане! – слышится отовсюду.
– Предлагают вмешаться всемилостивому эмиру Казангану.
Молчание.
– Для этого у нас есть и воля и сила!...
Тимур встает показывает на саблю…
– Для этого есть и власть!...
Рукой он достает рулончик бумаги, закрепленный печатью…
– Вот – власть, данная мне эмиром Казанганом!... А сейчас – в путь. Я возлагаю на вас надежды – Аллах с нами!
Воины Тимура бросаются к коням…
68
Тамерлан со своим отрядом на марше. Впереди, как и полагается, сам Тимур. Рядом – его военачальники, в том числе и знакомый нам посыльный из Самарканла… Отряд исчезает за неровностью рельефа…
69
В центре базарной площади Самарканда – место, где недавно демонстрировали свое искусство канатоходцы – плотники сооружают постамент для предстоящих экзекуций. Тут же – толпы зевак.
– Уважаемый господин, – спрашивает некоего мужчину, молодой худощавый человек в тюрбане, в длинном, до пят, халате, с книгой подмышкой, с которым неотступно следует мальчик Хафиз – будьте любезны, скажите, пожалуйста, что здесь сооружают?
– Неужели трудно догадаться, уважаемый Джафари, с вашей-то ученостью, что здесь сооружают помост для экзекуций?