Танцовщица Гора
Шрифт:
— Давай-ка я переведу эти цифры в другую плоскость, — продолжил Хендоу, — в ту, которая, возможно, будет ещё интереснее для тебя.
— Да, Господин? — заёрзала я на месте, съедаемая любопытством.
— Это была самая высокая цена, заплаченная за женщину той ночью, — сообщил он.
— Даже больше чем заплатили за Глорию или Клариссу? — спросил я.
— А это ещё кто такие? — заинтересовался мужчина.
— Те две девушки, которых вывели на торги как раз передо мной, — пояснила я.
— А, те две земные шлюхи, как и Ты сама, — догадался мой хозяин.
— Да, Господин, — закивала я головой.
— Эти ушли за серебряный тарск и десять медных каждая, — сказал он. — Обе были что надо, и признаться, я испытывал желание предложить цену и за них.
Я была ошеломлена тем, что моя цена оказалась настолько выше, чем у Глории и Клариссы.
— Конечно, не будем забывать, что Ты — девственница, — напомни Хендоу.
— Ох, — выдохнула я.
— А для меня это имело немаловажное значение, — сообщил он, — поскольку я, прежде всего, владелец таверны. После того, как Ты исполнишь танец девственницы, я собираюсь устроить лотерею, и на кону будет стоять именно твоя девственность.
— Да, Господин, — сказала я, хотя, честно говоря, не до конца поняла то, что он говорил.
Нет, я, конечно, понимала, причём уже давно ещё в самом начале моего обучения, что моя цена может зависеть не просто от того, кем была я сама, но и от того, к какому виду женщин я относилась, скажем, от того, что я была варваркой, а также от относительного изобилия или дефицита данного товара на рынках. Подобные же соображения, очевидно, касались и таких вопросов как цвет волос и тип телосложения. Раз уж эти параметры играли такую роль, то я могла предположить, что было естественно, что и моя девственность или её отсутствие, могла бы также, по крайней мере, в некоторых случаях, затронуть мою цену. Мой владелец, как я уже заметила, лично не интересовался моей девственностью, скорее, она его интересовала с практической точки зрения, а именно с точки зрения её возможной коммерческой ценности.
— Но даже если бы Ты и не была девственницей, — добавил мужчина, — то, скорее всего, всё равно принесла бы больший доход, чем твои смазливые земные соотечественницы.
Я с любопытством посмотрела на него, ожидая продолжения.
— Большинство гореанских мужчин, расценит тебя, выставленную на прилавке, и, зная о тебе только то, что видят, как превосходное рабское мясо, — ухмыльнулся Хендоу.
От его слов и того с какой интонацией они были сказаны, у меня по коже пробежали мурашки.
— Думаю, что на том рынке, той ночью, даже не будь Ты девственницей, за тебя, всё равно дали бы больше, чем за твоих подруг, — предположил он. — На мой взгляд, это была бы сумма в тарск серебром и восемьдесят медью, в любом случае, не меньше тарска семидесяти.
— Но за меня предложили сразу два, — напомнила я, — как раз перед вашим предложением.
— Это, действительно, высокая цена, — согласился он. — Возможно, её предложил тот, кто плохо знаком с ситуацией на рынках, возможно, тот, кто не видел множества выставленных на продажу женщин, кто не понимал, насколько красива может быть любая женщина, беспощадно проведённая через рабские позы.
Кажется, я опять густо покраснела.
— Но Вы предложили цену в два пятьдесят, — прошептала я.
— А это потому, что я разглядел в тебе то, чего не заметили остальные, — усмехнулся Хендоу. — Я рассмотрел в тебе танцовщицу. А я, прежде всего, владелец таверны, и могу использовать этот твой талант. Кроме того, увидел я и беспомощную рабыню для удовольствий, которая скоро станет пленницей её же собственной страсти, став послушным, нетерпеливым, благодарным, извивающимся животным в руках того кто ей владеет.
Меня захлестнула горячая волна смущения, смешанного с возбуждением. Вот теперь я уже точно покраснела до тёмно-красного оттенка.
— Думаю, что со временем Ты сможешь стать девушкой за пять тарсков, а может и за все десять, — задумчиво проговорил он.
Я поражённо уставилась на него.
— Ты ведь хочешь прикрыть грудь руками, не так ли? — поинтересовался Хендоу. — Тебе хотелось бы сжать колени.
— Да, Господин! — воскликнула я с надеждой.
— Оставайся точно в такой же позе, как Ты стоишь сейчас, рабыня для удовольствий, — осадил он меня.
— Да, Господин, — разочарованно сказала я.
— Итак, хотя цена, заплаченная за тебя, может показаться неоправданно высокой, тем не менее, с моей точки зрения, в силу того, что я знаю о тебе, и о том кем Ты вскоре можешь стать, это была превосходная сделка.
— Да, Господин, — прошептала я.
— Надеюсь, тебя обрадовало то, что, не считая вопроса цены, что заплатил за тебя я, имея на то свои собственные причины, Ты действительно ценная рабыня, и то, что на открытых торгах Ты смогла бы принести прибыль в районе двух
Признаться, я не знала точно, как ответить на этот вопрос. Казалось, и я сама до настоящего времени это подозревала, что гореанские мужчины, или, по крайней мере, многие из них испытывают ко мне неподдельный интерес. Должна ли я получать удовольствие от этого, или эта реальная причина для беспокойства? В конце концов, гореане вообще славятся тем, что знают, как следует обращаться с женщинами. Они знают, что надо делать с ними, во всех смыслах этого слова. И всё же я была не уверена, что мне действительно хочется оказаться в руках мужчин иных видов.
— Между прочим, Тебе задали вопрос, — напомнил о себе мой владелец.
— Простите меня, Господин, — испуганно пролепетала я, робко глядя на него. — Да, меня это обрадовало. Я чрезвычайно рада.
— Тщеславная тарскоматка, — добродушно проворчал мужчина.
— Да, Господин, — признала я, расплываясь в улыбке.
Что и говорить, мне действительно было приятно узнать, что я оказалась весьма ценной женщиной, даже, несмотря на то, что он думал об этом как о простой сделке. Я была бы рада, и тому, что я могла бы стоить, и уже стоила целых два серебряных тарска. Ведь один из покупателей предложил за меня именно такую цену! И что не менее, а может и гораздо более важно и значимо для меня, ни одну другую девушку не продали тем вечером за большие деньги! Тем вечером и в том зале я оказалась самой дорогой! Это удивило и восхитило меня. Безусловно, это был изолированный рынок, и, возможно, мы все выставленные там были всего лишь полудрессироваными девками, или даже меньше того, продаваемые в категории немногим больше чем «рабское мясо», но именно я оказалась той, кто ушла по самой высокой цене! Даже жаль, что Тэйбар не знал этого, что его пленница из земной библиотеки оказалась таким выгодным товаром, причём на её первой же продаже! Но я сразу осадила себя, предположив, что этот монстр, животное, узнав, просто поздравит себя со своим вкусом и мастерством в отборе пленниц, поворачивая всё это к его собственной выгоде! Причём покупатели знали обо мне не так, чтобы и много. Я полагала, что они рассматривали меня способом, которым большинство мужчин должны были меня рассматривать. Прежде всего, конечно, пока они не узнают обо мне побольше, как не более, чем ещё одну порабощённую смазливую девку, в некотором смысле, не больше, чем простое «рабское мясо». Что и говорить, я могла гордиться тем, что меня расценили как привлекательную рабыню, или, если кому-то понравится как многообещающее рабское мясо. Первое время мне самой казалось странным, что я, прежняя Дорин Уильямсон, землянка, застенчивая библиотекарша, ликовала от осознания того, что как женщина она теперь имеет некоторую простую независимая ценность, хотя и рассматривают её при этом всего лишь как рабское мясо! Теперь-то я понимала, насколько поверхностным был мой взгляд в этом вопросе, даже в столь простом бизнесе как продажа девушки с торгов. Например, Глория была выше меня ростом, и я полагала, что можно ожидать, что за неё дадут больше, чем за меня. Но это только если бы нас действительно рассматривали как простое рабское мясо. Однако, к моему удивлению, и чего там скрывать, восторгу, за неё больше не дали. Они сравнили нас, и, по той или иной причине, должным или не должным образом, мудро это или нет, но, по крайней мере, в данном конкретном случае, предложили большую цену именно за меня. Мужчины дают нам эпитеты вроде «рабского мяса» и тому подобных, и возможно это им доставляет удовольствие, а заодно помогает держать нас на нашем месте, у своих ног, но только полной идиоткой будет та женщина, которая поверит им. Мужчины, хотят владеть и владеют всей рабыней целиком. Кстати, даже гореанское законодательство проясняет, что имуществом владельца является вся рабыня, а не какая-либо её часть. Безусловно, гореанские мужчины не играют в игры некоторых земных дураков, притворяясь, что тела женщин их не интересуют, а любят они их только за ум или за что-нибудь ещё, что в настоящее время предписывают любить культурные ценности. Они получают настоящее удовольствие от наших тел, и от того, что они видят то, что происходит в них. Они эксплуатируют нас, если вам будет угодно, выжимая из нас удовольствие до последней капли, которую наши тела могут им отдать. Но даже в этом беспощадном хищничестве, оказывая нам столь малое сочувствие, они помнят, что эта женщина, вся целиком является их собственностью, которую они дразнят, мучают, смакуют, и вынуждают отдаваться, доставлять удовольствие им и получать самой.