Танцы на осколках
Шрифт:
— Далеко та корчма? — мои мысли прервал грубый мужской голос.
— Отсюда сутки ходьбы, на конях можно за полдня.
— Ты где-то видишь коней? — наемник догнал меня и пристроился сбоку, отгибая для себя ветки.
Сдается мне, что мужик специально отпускал их, когда мое лицо оказывалось у них на пути. Я не успевала уворачиваться от летящего лапника, вскоре мой лоб со щеками покрылись ссадинами и царапинами.
— Послушай, ты ведь мне уже показал, что меня ждет, если попытаюсь бежать, так? И золото мое ты забрал, так что я не сбегу… без него. Может, ты развяжешь мне руки? — не вытерпела я, когда в очередной раз получила еловой веткой в глаз.
Стражник усмехнулся:
— Может тебя еще и на ручки взять? Так топай.
Я ожидала такой реакции, поэтому не очень-то и расстроилась.
— А по поводу коней ты подумай. Там по пути попадется деревенька, Дубки, кажется. Там можно добыть пару гнедых.
— Золото мне нужно для других целей.
Я промолчала, что это мое золото, но не отступилась:
— Так ведь я не сказала купить, я сказала добыть. Это как два пальца…
— Воровать вздумала? — перебил меня наемник, — Забудь.
— Да я — мастер, хотя конокрадство — это не совсем моя стезя, но…
— Забудь, — повторил мужчина.
— Да что такого-то? — даже как-то оскорбилась я.
— Низко это, — пробурчал он.
— А тебя как звать-то? — вдруг вспомнила, что даже не знаю, как зовут моего охранника.
Он некоторое время молча шел рядом, прикидывая что-то в уме.
— Брест, — наконец-то прозвучало в ответ.
— Брест? Интересно, — промямлила я.
Мужчина и ухом не повел, уверенно продираясь сквозь лес. Мне наша прогулка давалась сложнее: сучья цеплялись за юбку. Я замедлила шаг, наемник, тут же напрягшись, резко обернулся — наблюдает, гад. Дальше шли в полной тишине, только мой пыхтение раздавалось на весь лесок, словно пер огромный кабан. Вскоре горячее дыхание высушило губы, а в боку закололо — я выдохлась. Еще чуть-чуть и помру, ей богу. Ни шага больше не сделаю, а просто лягу. Если кому-то надо, то пусть несет мою тушку. Вокруг начали сгущаться сумерки.
— Все, больше не могу, — прохрипела я.
Брест удивленно посмотрел на меня, казалось, что он только вспомнил про мое существование:
— Шевели ляжками, нам надо выбраться из леса до темноты.
Я обессиленно опустилась на ближайший пень:
— Дай передохнуть.
Наемник обернулся, осторожно вытаскивая меч из ножен.
— Если ты меня прирежешь, то быстрее-то точно не пойду, — заключила я.
— Тише, — шикнул на меня мужчина, — Не спеша, тихонько, посмотри назад себя.
Усталость, как рукой сняло, я осторожно повернулась.
Из-за листвы, не мигая, смотрели два белесых глаза — зрачок был затянут тонкой мутной пленкой. Я аккуратно поднялась, моментально забыв про ноющее и искалеченное тело. Пятясь, наткнулась на что-то твердое. Уже рисуя в уме свою смерть от лап чудовища, медленно обернулась. На меня смотрел самый ужасный монстр — Брест с хмурым выражением лица:
— Теперь пойдешь?
Я припустила по тропинке, что есть духу, и совсем скоро меж деревьев забрезжил просвет, а позже закончились последние кусты. Вприпрыжку по инерции я выскочила в поле, граничащее с лесом, но далеко не убежала. Нога провалилась в чью-то нору, и я со всего маха воткнулась лицом в землю, второй раз за день.
— Нашла время спать. — Надо мной раздался недовольный голос. — Вот же ж бесстрашная девка, только от лешего удрала, и сразу спать устраивается. Для тебя лесного хозяина встретить, как в нужник сходить?
Я перевернулась на спину, протянув стянутые руки:
— Развяжи, а? Тут поле, даже если побегу, меня за версту видно будет. Метнешь нож, прикончишь, и все дела.
Брест помедлил доли секунды, ловко скрутив веревку, он сложил её в заплечный мешок. Я не стала спрашивать зачем, только потерла затекшие кисти.
— Вставай, — мужчина схватил меня за шкирку, вздернув на ноги, — Будем идти всю ночь.
Я, пошатнувшись, поправила мешок.
— До этой корчмы еще далековато. Но по дороге можно зайти в Дубки и там переночевать.
Брест удивленно поднял бровь:
— Запамятовал, когда это я у тебя спрашивал, что нам делать? — Он отвернулся и пошел прочь. — На твое счастье, знаю эту деревню. Там добудем кое-каких припасов и пойдем дальше, чтоб до рассвета уже быть на Козьем тракте, — буркнул наемник через плечо.
Я огляделась по сторонам: за спиной черной стеной стоял лес, на небе ни облачка, только горбатый месяц. Вдалеке кто-то завыл. Бегом я догнала широкую спину, почти скрывшуюся в темноте, и засеменила рядом. Я не самоубийца ночью одной в полях бегать, да и куда бежать без денег. Черт, сдается мне, что мы с этим типом надолго… Ну, по крайней мере до первой ночевки.
***
Брест шел уже несколько часов, благо месяц хоть и тускло, но все же освещал путь. Некоторое время пара путников брела по полю, вскоре выйдя на дорогу, вилявшую среди высокой травы. Наемник шагал молча, изредка поглядывая на воровку, которая пыхтела в двух шагах от него. Она то и дело поправляла мешок. Нелепая девка, которая перехитрила его — бывалого воина. Леший задери эту работу, на которую согласился от безденежья. Был воином, да и остался им, только не смог прижиться в этом новом мире, где честная схватка уступила место тайным сговорам.
Мужчина помнил последний бой, в который он, будучи молодым воеводой, повел свой отряд. Им предстояло сразиться с тернивцами. Брестова дружина на голову разбила врагов. Еще бы: из тернивцев воины никакие — сплошной сброд, торгаши и наемники. Тогда Брест с соратниками праздновали победу, но как оказалось не долго. Местный князь Пороша, по чьему приказу они проливали кровь, через неделю заключил мировую с ханом тернивцев, продав им надел за караван золота. Землю, которую защищал и за которую был ранен Брест. Вчерашние оборванцы и шпанюки, сегодня ходили хозяевами: они грабили крестьян, насиловали, убивали женщин, детей, стариков ради забавы — отыгрывались на землепашцах, как могли.
Еще несколько дней назад воевода разрешил подержать свой меч одному пацаненку, тот от гордости раздулся чуть ли не вдвое. А неделю спустя мальчишку привязали к столбу и иссекли ботангом — плетью с крючьями. Он просто отказался целовать сапоги новому господину. Парнишка умирал долго, страшно и молча. Дружинник помнил глаза мальчика, когда того пороли на площади, а куски кожи вместе с мясом исчезали с его спины. Парень молчал, только сильнее стискивал челюсти при каждом ударе. Он отыскал взглядом Бреста. Тот увидел в его глазах, нет, не укор и не страдание, а понимание да всплески гордости, дескать, «я — смог, я не закричал». Наемник, который за свои тридцать прожитых зим успел стать воеводой, видел всякое: и боль, и смерть, и кровь, но только этот взгляд сломал его. В тот момент мужчину удержали его же дружинники, хотя сами едва не бросались на нового хозяина этих земель.