Танец меча
Шрифт:
Спустя минуту Багров просунул голову в комнату. Лицо у него озадаченно вытянулось. В комнате кипела лихорадочная деятельность. Ирка дергала из шкафа вещи, и они сыпались на нее. Рядом с открытым рюкзаком стояла озадаченная Дафна и ловила в его жерло вещи. Депресняк, контуженный свалившейся коробкой, негодующе шипел под диваном.
– Мы едем в Сокольники! Звони Хааре! Пусть присылает Вована!
– крикнула Ирка, поворачиваясь к Матвею.
Багров уронил майонез.
– А Бабаня?
– спросил он недоверчиво.
– Ты же сама говорила… Она так и
Ирка выпустила рукав свитера, который вот уже несколько секунд безуспешно тянула с верхней полки.
– Бабане мы скажем правду… Сегодня же скажем. С тарелками пора завязывать! Думаю, не сразу, но, уверена, ей самой будет так легче, - сказала она решительно.
Глава 19. Четвертый свет для светофора
В зазоре между «хочу» и «могу», «хочу» и «надо» - в этой зловоннейшей из дыр таятся миллионы копошащихся комиссионеров.
«Книга Света»
Мефодий закончил делать приседания. Вначале он десять раз присел с Дафной на плечах, потом еще пятьдесят сам, высоко выпрыгивая после каждого. Это помогало уходить от подрубающих ударов по ногам без опускания клинка и разрыва дистанции. Правда, с Ареем такая тактика едва ли сработает. Мечник умел останавливать меч на любой фазе движения без утраты энергии удара - и легко могло случиться, что подпрыгнувший Меф приземлился бы прямо на любезно подставленный клинок.
Рядом на стуле стоял Чимоданов и, размахивая бутербродом с колбасой, орал:
– Выше! Четче! Подчеркиваю: не так напряженно! А где улыбка? Улыбку, я сказал!
Сэкономив на улыбке, Буслаев круговым ударом ноги выбил из-под него стул.
Меф тренировался так же напряженно, как и раньше, но вместо своего меча использовал учебный. Даже когда он получил от Эссиорха ножны, недоверие к клинку сохранилось. Он помнил, как меч перестал ему повиноваться, и опасался, что та же ситуация повторится вновь, но уже с Дафной.
После занятий, уже стоя у раковины и обтираясь мокрым полотенцем, Меф смотрел, как в стоке закручивается вода, а вместе с водой крутится серебристая крышка от шампуня.
Крышка напомнила ему рыбью спину на Волге, в тот единственный год, когда они с Эдей туда ездили. Меф плыл в лодке и увидел крупного леща. Скорее всего, его оглушило катером, потому что лещ плавал кругами. Меф встал в лодке и ударил его веслом. Сильно ударил - даже в ручке весла отдалось. Человека бы убило, а лещ все плавал. Меф бил снова и снова - испытывая ужас, но и азарт. Лещ почему-то не уходил вглубь, а все так же очерчивал круги, обезумев от боли и безысходности. В общей сложности Мефодий ударил леща раз тридцать. Потом все-таки оглушил и вбросил в лодку. От леща пахло чем-то нерыбьим - бензином или мазутом. Его даже кошки есть не стали, и он достался мухам.
Мефу было мерзко - с того дня, как его меч поразил Троила, он впервые увидел себя изнутри. Ощутил, как в нем - не где-то в Тартаре, а в нем самом, шевеля тараканьими лапками, ползает серое, тухлое, сплавившееся с ним зло,
Дафна постучала в дверь ванной.
– Эй! Ты скоро? К тебе пришли!
– Кто?
– Дама с собачкой!
– таинственно ответила Даф.
Дамой с собачкой оказалась Варвара. «Собачка» сидела рядом, занимая треть комнаты, и показывала Депресняку белые молодые зубы. Хитрый Депресняк отлеживался под диваном и дразнил ее, высовывая то хвост, то лапу. Со стороны могло показаться, что он струсил, но Дафна знала своего кота. План его состоял в том, чтобы заставить Добряка засунуть под диван голову. Целиком он туда бы не пролез, и голова досталась бы Депресняку для вдумчивого выцарапывания глазок.
Добряк тоже это понимал, поэтому к дивану не совался.
– Я тут проходила мимо! Вижу окна и… а-апчхи!
– начала Варвара и, не договорив, громко чихнула. Она вся была ходячий вирус. Нос тек, глаза слезились. Даже антибиотики, и те дохли от встречи с ней.
Мефодий с Дафной закивали в две головы. Москва - самый подходящий город, чтобы просто проходить мимо. Даже обитающие в соседних подъездах люди встречаются раз в месяц. Если же они живут в разных районах, то вероятность случайной встречи как у двух метеоритов во вселенной.
Варвара заметила эти коварные кивочки и рывком встала.
– Встреться с ним!
– сказала она Буслаеву. Меф не стал спрашивать, с кем «с ним». Есть вещи ясные по умолчанию.
– Зачем?
– Я не знаю, какие у вас с ним дела, но он этого хочет.
– Он тебе сам сказал?
– не поверил Меф. Варвара вытерла рукавом нос.
– Он странный… Вообще почти не говорит. Только «дай», «положи», «возьми», как служанке. И смотрит на медальон. Беседует с ним, как полный псих.
– На медальон? Может, на дарх?
– Дарх - это длинный такой?
– наивно уточнила Варвара.
– Нет, на медальон. Я подсмотрела, когда он напротив зеркала сидел.
– И что там внутри?
– Женщина какая-то. Думаю, его бабушка. Уж очень дряхлое все, исцарапанное… Увидься с ним, а?
– Голос у Варвары сделался умоляющим. Ну, насколько он может быть умоляющим у охрипшего человека, который кашляет через два слова на третье.
Мефодий вопросительно взглянул на Дафну.
– Я тебя никогда… - грозно начала она.
– Ладно, пущу! Иди!
– Мне в универ… - тоскливо вздохнул Меф.
– Ну ладноть! Прогулы лекций - признак таланта. А вылететь с первого курса - вообще почерк гения.
У входа в общежитие озеленителей стоял красный кузовной грузовичок. Брезент был откинут. Внутри Меф увидел двух живых баранов. Бараны просовывали морды наружу. У них были печальные кроткие глаза и влажные ноздри. Один баран позволил себя погладить. Другой пугливо шарахнулся, не столько от руки, сколько от близости крупного черного пса.
До Нового Арбата они добрались минут за сорок. Варвара тащилась еле-еле, часто присаживаясь отдыхать. Меф вообще не понимал, как она дошла до их дома, а теперь идет обратно.