Танец на лезвии бритвы

Шамин Андрей

— Вот тебе и здравствуй, хуй мордастый! Я его с такой бабой познакомить хочу, а он отбрыкивается, — подмигнул второй.

— У меня жена есть.

— Ну и что? Чужая всегда слаще. Накормит, напоит, на руках в кровать отнесёт, одну грудь подложит, другой накроет — только еби.

— Ты вот с молодым её познакомь.

— У меня есть, — сказал я поспешно.

— Организм молодой — и с двумя справится. Будет подбрасывать до самого потолка.

— Помню, тянул я одну такую. Отдыхающую. Зашли с ней в беседку.

Я куртку расстелил ну и давай её наяривать. Пол скользкий. Я её ебу, она ползёт. Доползли до стены. Она говорит — Голову давит. Ну, я её развернул и шурую. До утра так и катались.

— А у меня одна была. Познакомились — я её "северным сиянием" угостил, ну её и повело. Сама с меня штаны сняла. Ох, и горячая. Недаром говорят — чем худючее, тем злоебучее. Наживил. Стонет, рычит. Задвинул… Такая худая, что прощупывается, как хуй ходит. Всю спину до крови мене исцарапала.

Не знаю, что ещё я услышал бы, но тут появился Вася. Мы вышли на улицу.

— Ну и коллеги у тебя.

— А эти.

Вася ткнул носком сапога не закрывшуюся дверь.

— Нормальные ребята. Один по оборудованию. Другой маляр. Почти половина ОГМа. Ещё есть кочегары, но летом я топлю и Хитрец.

— Не понял?

— Электрик-силовик. Дуб дубом. Долбал штробу под кабель, нарвался на высоковольтку — лом оплавился, ему хоть бы хуй! Ну, ещё телефонщик, но тот по договору. А совсем забыл — слесарь-плотник ещё есть.

— А это что за профессия такая?

— При Союзе это совмещением называлось, и платили, а сейчас страдаешь [41] и как слесарь, и как кочегар, и как грузчик и много ещё чего «как». Никакой целкости и залупаемости! Ну что, пошли?

— Что, всё?

41

От латышского strada — работать.

— Хуя лысого! Обед. Война войной — обед по расписанию. Пошли к нам в столовку.

— Не отравят?

— На меня глянь.

— Давай в другой раз. Вот возьми.

Я протянул папку с листками и тетрадкой.

— Чо тут?

— Его дневник. Почитай, потом поговорим. Пока.

— Ну, бывай.

— Надо будет, я тебя найду. Есть у меня одна идея, но надо доработать.

— Ну, дорабатывай, а я пошёл — мне вон тоже дорабатывать до четырёх!

— Приятного аппетита.

— Спасибо.

Вася пошёл налево, а я прямо — или Кузьмич не с той ноги встал или спонсоры тянут. Авансе, авансе… Придётся опять есть чёрный хлеб с белым кефиром, или у призёров покушать. Хотя они тоже разные — кто угощает на радостях, а кто ещё и косится. Стал накрапывать дождик. Я его всё-таки обогнал. Только закрыл входную дверь, хлынуло так, словно небо прохудилось.

— Вот ангелам-сантехникам

работа.

Я посмотрел на вскипающие пузырями лужи и пошёл к Леночке на чашку чая. Наболтавшись-напившись, забежал к Генке.

— Ну, как, шеф меня не искал?

— А.

Генка махнул рукой.

— Сам знаешь: цифры цифрами, а дела делами.

— Дела у прокурора, у нас делишки, гражданин начальник.

— Господин, лудзу.

— Во во.

Гена достал сигарету и закурил. Выпустил несколько колечек — вписав их по ранжиру.

— Опять пушеров накрыли. А толку? Штраф и свободен. У меня на районе малолетки бабку грабанули. А что б не вякала по голове молотком.

— Поймали?

— Чёрта лысого.

Я закурил тоже. Генкины.

— Законы такие.

— В том то и дело! Свобода, права человека. Раньше во власти воры сидели и воров ворами погоняли, а теперь пидоры, и пидорами погоняют! Я против кайфа ничего не имею — хочешь балдеть — балдей. Твои мозги, твоё нездоровье. Если проституцию легализируют, почему и наркоту не разрешить? Пусть торчки хавают. Только с одним условием — не считать их больными. Выбрал кайф — ну и отвечай на всю катушку! Как убивать — распишись и получи свои девять грамм. Точка в жизнеописании. И ша.

— Весь мир за отмену смертной казни, а ты, значит, как та баба Яга?

— А нахер мне этих паразитов кормить? Ты просто не попадал. Я под стволом стоял. А этой паскуде даже не икнулось. Это мы с тобой взвешиваем: морально — аморально. Они не взвешивают. Они убивают, насилуют. Какая нахуй мораль?! С бешеными волками разговор короткий. А с бешеными людьми? Да и люди ли они?

— Ну, не знаю. Сложный вопрос.

— Да вся жизнь сложный вопрос. Ты что-то хотел?

— Насчёт сети пушерской…

— Ну, ты даёшь! Думаешь, менты ко мне в очередь стоят — нате, Геннадий Николаевич, материалы по такому то делу, или лучше это — свежак?

Гена был прав. Оставалось молчать. Гена закурил вторую. Дым игривой змейкой обвился вокруг лампочки. Ура! Пар спущен!

— Зайди на днях. Чем смогу помогу.

— Ну, спасибо! Век «Вольвы» не видать! Когда рейд будет, мне скажи. О кей?

Гена кивнул и снова уставился монитор.

Я вернулся к себе, забрал сумку и потопал на электричку.

Глава 4. София и Эрос

Проползли окна. В одном из них я увидел знакомый профиль.

Агасфер читал или просматривал потёртый "Плейбой".

— Вечер добрый. Судьба.

А.А. отложил журнал.

— Рад вас видеть, Александер. Как ваши дела?

— Лучше не спрашивайте.

— Так плохо?

— Да нет. Грех жаловаться… Ну, а у вас что новенького?

— Да вот тоже ничего. Всё по старому. Познаю себя и мир.

— Это тоже служит познанию мира?

Я показал на тити Памелы Андерсен.