Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945
Шрифт:
В канун Рождества русские крупными силами перешли в наступление по всему фронту. Будка на железной дороге была у нас отбита, а 128-й мотострелковый полк отброшен к железнодорожному мосту; на левом фланге сводный танковый полк понес столь серьезные потери, что вынужден был отойти на другой берег Аксая к населенному пункту Ромашкин. С наступлением ночи 20 русских танков атаковали Шестаков, тогда как другие танки с берега реки обстреливали Ромашкин. От мощной артиллерийской дуэли стало светло как днем, но в конце концов русские, очевидно, не выдержали и отошли назад. Сделано это было лишь с целью ввести нас в заблуждение; на рассвете 30 русских танков устремились к Шестакову и подавили сопротивление саперного батальона. Поддержанные огнем со стороны Антонова, русские танки попытались переправиться по мосту; одному танку это удалось, но под тяжестью другого мост рухнул. (За несколько дней до этого немецкий танк рухнул с моста и утонул в реке.)
Карта 35. Бои на реке Аксай-Есауловский (III)
Стало понятно, что русские удовлетворились уничтожением немецкого плацдарма. Они хотели форсировать реку и попытаются уничтожить немецкие части, чья слабость стала понятной в ходе непрерывных боев. Тем не менее в течение этого тяжелого рождественского дня все попытки русских захватить плацдарм на южном берегу реки Аксай не увенчались успехом. 88-мм пушки доказали свою эффективность и в этом бою с русскими танками; железнодорожный мост, несмотря на атаки пехоты противника, мощно поддержанные авиацией и артиллерией, также удалось удержать.
В ночь с 25 на 26 декабря русская пехота под прикрытием танков прорвалась по остаткам моста у Шестакова на южный берег реки; получив подкрепление, сумела ворваться в Ромашкин. Остатки 128-го мотострелкового полка были уничтожены в ходе ночного боя за железнодорожный мост у Круглякова, а сам мост был в конце концов нами потерян – 50 танков взяли его утром 26 декабря.
За утро русские соорудили импровизированный мост, использовав в качестве опор два танка, немецкий и русский, упавшие в реку около Шестакова. Эта конструкция оказалась способной выдержать вес бронетехники, и танки противника переправились через реку. Сопротивление немцев было в конце концов подавлено, и остатки LVII танкового корпуса отошли к югу.
Характерными чертами этих боев были маневренность, быстрая реакция и необычайная стойкость обеих сторон. Основным боевым средством были танки, и обе стороны полагали их главной задачей уничтожение бронетехники противника.
Даже с наступлением темноты русские не прекращали своих атак, они старались немедленно развить любой свой успех. Некоторые атаки русских осуществлялись танками, двигавшимися на предельной скорости; в самом деле, высокий темп наступления и сосредоточение сил были основными причинами их успеха. В зависимости от обстановки русские танки быстро меняли направление своих ударов. Было ли это следствием влияния генерала Ватутина, я не знаю, но руководство боевыми действиями со стороны русских находилось на самом высоком уровне.
Мне нечего добавить к уже сказанному о героизме солдат и офицеров LVII танкового корпуса во время их попытки спасти своих окруженных в Сталинграде товарищей. К 26 декабря от корпуса почти ничего не осталось; он буквально истек кровью.
Конец 6-й армии
6-я армия была обречена, и теперь уже ничто не могло спасти Паулюса. Даже если бы каким-то чудом удалось получить от Гитлера согласие на прорыв и измученные и изголодавшиеся войска смогли прорвать кольцо русских войск, не существовало никаких транспортных средств, чтобы перебросить их по промерзшей степи до Ростова. Во время марша армия просто-напросто перестала бы существовать, как «старая гвардия» Наполеона в период отступления из Москвы к реке Березине.
Войска, расположенные в районе Сталинграда, Гитлер объявил находящимися под его личным командованием, сам же район этот стал называться «театром военных действий Верховного командования». Фюрер возложил на себя ответственность за все имеющее отношение к Сталинграду. Ни разу не побывав здесь, он отдавал самые подробные приказы войскам в Сталинграде с расстояния 1300 миль, находясь в своей ставке в Восточной Пруссии.
В ходе наступления на Дону русские захватили два полевых аэродрома у Морозовска и Тацинской, ближайших к 6-й армии, с которых можно было доставлять по воздуху грузы в Сталинград. С этих аэродромов можно было осуществлять по три вылета в день, что обеспечивало более-менее регулярное снабжение 6-й армии. Теперь же, когда линия фронта отодвинулась на сотни миль, с оставшихся у нас аэродромов до Сталинграда было от двух до трех часов лету, а это означало, что грузы теперь могли доставляться лишь один раз в день. Ухудшение погодных условий сделало ситуацию со снабжением еще более безнадежной.
Одной из самых трудных была проблема помощи раненым; в этом плане не хватало буквально всего. Вплоть до последнего времени еще имелась возможность доставлять раненых на аэродром Питомник, откуда их можно было эвакуировать самолетами. Но из-за хронической нехватки горючего и транспортных средств такая возможность теперь отсутствовала. Число раненых и обмороженных росло столь стремительно, что было невозможно эвакуировать даже самых тяжелых из них. Большинство самолетов, количество которых все уменьшалось, предпочитало только сбрасывать груз, так как посадка становилась все более трудной проблемой. Бывали ночи, когда у нас не совершал посадки ни один самолет.
Полковник Динглер рассказывает:
«Я должен подчеркнуть то обстоятельство, что экипажи самолетов делали работу, которую вполне можно назвать нечеловеческой. Кого угодно, но только не летчиков можно было винить в той неэффективности, с которой решались проблемы снабжения окруженных войск.
Хотя абсолютно каждый понимал, сколь трудным и отчаянным было наше положение, не наблюдалось и намека на панику. Моральное состояние войск было на высоте; боевое братство и готовность помочь товарищу были отнюдь не исключением, но правилом.
Карта 36. Сталинградская битва (последний этап)
Примерно в это время мы стали обсуждать, что делать, если произойдет самое худшее. Мы говорили о плене, о самоубийстве, о необходимости защищаться до конца, до последнего патрона, оставленного для себя. Мнений было столько же, сколько и человек, но никакого давления сверху мы не ощущали. Решение предстояло принять каждому самостоятельно».
8 января дозорные наших передовых постов увидели полощущиеся на ветру белые флаги – русский парламентер передал нам условия капитуляции. Подписанные генерал– полковником Рокоссовским и маршалом артиллерии Вороновым, эти условия предлагали «почетную сдачу, достаточное питание, медицинскую помощь раненым, сохранение личного оружия офицерам и после окончания войны репатриацию в Германию или любую другую страну». Главным условием была передача вооружения и техники в целости и сохранности. Войска об условиях сдачи узнали из многочисленных листовок, сброшенных с русских самолетов.
Динглер рассказывает:
«Предложение русских было отвергнуто. Оно было отвергнуто единодушно всеми нами, потому что мы не верили их обещаниям. «Иванов» мы знали слишком хорошо, никто никогда не мог знать заранее, что «Иван» намерен сделать в следующий момент, будь это им обещано или не обещано. Подсознательно мы все еще питали надежду на то, что кто-нибудь придет и вытащит нас из этой западни, которая в конце концов все же лучше плена в Сибири.
У командования нашей осажденной армии была еще одна причина для отклонения ультиматума. Оно получило информацию о том, что наши войска на Кавказе собираются отступать. В Сталинграде нас окружали три русские армии, которые высвободились бы для действия на других фронтах, если бы мы капитулировали. Но если бы мы продержались, то наша армия на Кавказе, возможно, смогла бы осуществить намеченный отход».