Таня Гроттер и пенсне Ноя
Шрифт:
Но все равно Гуня решил не рисковать. Он осторожно обошел мост, забрался под него и, поставив ведро с карасями себе под ноги, терпеливо приготовился ждать, пока преподаватели уйдут. Пахло болотом. Бойко квакали встревоженные лягушки. Над старым рвом громко разносился голос Сарданапала.
– Меди, как ты не поймешь! Магия как любовь – это живая нить нашего скучного мира. Магия – это сплошное настроение, сплошной творческий порыв. В ней полно неувязок и логических казусов. Сегодня она одна, а завтра другая. И только зануда ищет логику там, где она в опале. Логика – это гвоздь, безжалостно забитый в прекрасный и
Гломов тихо сидел, ожидая, что будет дальше. Сарданапалу ответил спокойный, но очень твердый голос Медузии. Если увлеченный академик Черноморов бросал слова громко и отчетливо, словно стрелял из пушки, то Медузия будто резала скальпелем – так же сдержанно и точно.
– Логика нужна везде. Прежде всего я ценю в магии систему и следование общим закономерностям. Практика и теория – два крыла Пегаса… Знаете, Сарданапал, иногда меня не удивляет, что у Тибидохса течет крыша!.. Причем не астральная даже, а обыкновенная! И так во всем! Зачем было заточать Хаос за Жуткие Ворота, когда вы, Сарданапал, вносите его во все, к чему прикоснетесь. В любые отношения. Я это ненавижу!
– Он любит морковь! – задумчиво сказал академик.
– Кто? О чем это вы? – сердито спросила Медузия.
– Я говорю, Пегас любит морковь. Я тоже, кстати, очень ее люблю, – пояснил Сарданапал.
Медузия нахмурилась:
– Академик! Вы что, смеетесь надо мной? Мне кажется, вы сознательно уходите от серьезного разговора. Ваше легкомысленное отношение к жизни и вообще ко всему материальному вызывает у меня опасения! Вы витаете в облаках!
– Хм… В природе нет нового вещества. Вещество, которое теперь составляет наше тело, когда-то было кем-то или чем-то еще. Каким-то другим человеком, животным, растением, землей. Вон вода во рву – а это не вода, а какой-то кругообращающийся в природе мертвец. Ну не тошно ли жить после этого? А ты говоришь «материальное»!
– И к чему это было сказано?
– Ни к чему. Меди, мне кажется, в последнее время ты становишься какой-то чересчур правильной, чересчур бескомпромиссной. Вспомни, какой ты была в тот год, когда я оживил тебя после истории с Персеем? Подвижная, как ртуть! Вспыльчивая, точно порох! Как ты любила бить посуду и как хохотала! Кажется, именно тогда стены Тибидохса дали первую трещину… А крыша, крыша текла и тогда. Только тебе это было не важно.
– Все это было давно, Сарданапал! Все это было давно, и все это было неправда, – сказала Медузия, и Гломов услышал ее удаляющиеся шаги.
На мосту остался один Сарданапал. Его раздраженный голос разнесся далеко над заболоченным рвом:
– Черт бы побрал этих женщин… Ну не создан я для семейной жизни! Черт, черт, черт, черт!
– Кк-кква! Кк-кква! – сочувственно отозвались лягушки.
Глава 7
СЕКРЕТНАЯ МИСКА ПОРУЧИКА РЖЕВСКОГО
Приглашение в Тибидохс, посланное Генке и оказавшееся у дяди Германа, так и не попало к адресату. Пьяненький купидончик даже не вспомнил о потерянном конверте. Бульонов же вообще ничего не знал. Размышляя о своей горькой судьбе, Генка ворочал в супе ложкой, изображая оживленное поглощение супа. Есть у них в семье полагалось быстро, в противном случае
Едва с супом было покончено, мама подошла к шкафчику рядом с вытяжкой и потянула на себя дверцу. Увы, Генке слишком хорошо было известно, что это может означать.
– Мам, сколько раз тебе говорить: я не люблю чихол! И дохлоцин солютабтоже ненавижу! – безнадежно сказал он.
– А я не переношу, когда ты упрямишься! Посмотри на свой цвет лица: ты же весь бледный! Я и без анализов вижу, что у тебя гемоглобин, как у трупа! – закипела мама.
Краснощекий Бульон, гемоглобин которого вызвал бы сладкие грезы у любого вампира, открыл рот, позволив залить в себя ложку сиропа от кашля.
Чихол и дохлоцин солютаб прописал ему врач, когда Генка учился еще в третьем классе. К сожалению, врач забыл указать, как долго их следует принимать, только сказал: пока ребенку не станет лучше. И вот прошло уже почти пять лет, а мама Бульона все считала, что улучшение не наступило. Более того, бедной маме даже не приходило в голову, что просто для того, чтобы пережить пятилетний прием лекарств, надо иметь лошадиное здоровье.
Поморщившись, Бульонов потянулся к таблеткам, но вдруг завопил, сорвавшись с табуретки. Бедняге померещилось – хотя какое там померещилось! В пустой суповой тарелке лежали два дико вращавшихся глазных яблока, вырванные из орбит. Генка закричал.
– Что с тобой? – Мама кинулась к нему.
– Там, там! Нет, не смотри! – охнул Бульон.
Придерживая очки, мама заглянула в тарелку.
– Я всегда говорила: оставлять яичные желтки – это признак болезни.
Бульонов с ужасом посмотрел в тарелку и убедился, что мама права. Да, всего лишь желтки. Он вытер со лба пот. Принять желтки за глаза – это уже диагноз. Пока Генка терзался, мама приблизилась к нему и доведенным до автоматизма движением гладиатора, вонзающего в противника короткий меч, вставила ему под мышку стеклянный столбик градусника.
– Ужасно! 36 и 9! – сказала она пару минут спустя.
– Это же нормально.
– Что ты понимаешь! Такая температура бывает у туберкулезников! Неделю назад ты как-то странно кашлял во сне. Я подумала, что ты просто поперхнулся. Теперь же я вижу, что не все так просто. Завтра же сдаем анализы! А теперь иди к себе и делай уроки!.. Гулять вечером не будешь. И чтобы в девять ноль-ноль был в кровати.
– НЕ-Е-ЕТ! – закричал Генка.
– Не «нет», а «да». Нервные припадки и упрямство – первые симптомы шизофрении. А шизофрения, отягченная туберкулезом, протекает всегда в тяжелой форме, – озабоченно сказала мама и уселась перелистывать медицинскую энциклопедию, украшенную цветными фотографиями всевозможных трофических язв и гангрен.
Генка бросился к себе в комнату и торопливо захлопнул дверь. Постепенно успокоившись, он сел за стол и, собираясь готовиться к экзаменам, открыл учебник по истории. Но не успел Бульон прочитать и десяти строк, как услышал за спиной странный звук.
Генка обернулся и похолодел. От двери к нему направлялся стул на человеческих ногах. Ноги были мужские, страшные, с желтыми ногтями, похожими на выпуклый панцирь черепахи. Увидев, что Бульонов его разглядывает, стул на человеческих ногах подпрыгнул и игриво лягнул его в голень.