Тарч
Шрифт:
Однажды, когда отчим окончательно распустил руки, Дара взяла в руки нож, и что-то в ее взгляде заставило мужчину отступиться. Но с этого момента девушка считала каждый день до окончания школы. Ее мечтой стала возможность уехать из дома, в Ярославль. Не то чтобы этот город казался особенно перспективным, но там жила бывшая одноклассница и давняя подруга Юля, которая настойчиво предлагала уезжать из родного Иваново и приезжать к ней, вместе снимать квартиру.
Мама помогала. Присылала немного денег, приезжала иногда и даже пыталась примерить дочь с отчимом, но с момента в Ярославль Дара, тогда еще Ольга Филиппова, больше ни разу дома не появилась. Ее захватил новый мир, наполненный свободой, работой в кофейне в центре города, и мечтами поступить заочно в какой-нибудь мелкий вуз, когда денег начнет хватать и на квартплату, и на обучение. Хотя, чем черт не шутит, может быть, удалось бы поступить и на бюджетное место.
Мечты отступили и забылись, когда встретила парня, Никиту, который стал для нее всем. Сын состоятельных родителей, студент престижного вуза, он «снял» Ольгу в клубе и суетливо выставил из дома после быстрого секса, но неожиданно позвонил уже на следующий день и свидания постепенно переросли в постоянные отношения.
В тот день, перед перезагрузкой, Никиту позвал Ольгу с Юлей к себе в коттедж, отметить день рождения друга. Было много парней, но двух единственных девушек это не смущало — авторитет хозяина дома был незыблем. Все казалось волшебным в тот вечер: и дорогой, купленный специально для девушек алкоголь, и бесконечные комплименты, и звездное небо, как будто специально очистившееся от всех, даже самых маленьких тучек, если бы ближе к рассвету Оля не застала Никиту в спальне с Юлей, обнаженных и уже отдыхающих от страстно проведенного времени.
Затуманенный алкоголем мозг отреагировал неожиданно даже для самой девушки. Ольга не стала устраивать скандал, хотя и высказала подружке пару ласковых мыслей о ее моральном облике, спустилась в гостиную и соблазнила первого попавшегося парня, даже не задумываясь, кто он, и зачем ей это. Осознание произошедшего наступило только через пару часов, когда постель с ней покидал третий по счету гость. Поняв, что натворила под влиянием обиды и огромного количества алкоголя, Ольга попыталась убежать, но ее не поняли, или не хотели понимать, и еще несколько парней брали ее уже насильно, держа за руки и за ноги, снимая все на телефоны, а кто-то даже транслировал происходившее в сеть.
Уже потом, дома, сидя в ванной и не имея сил преодолеть желание умереть, Ольга вспоминала все больше странных мелочей в поведении Никиты. Он никогда не был нежен, часто намекал на ее готовность вести себя распутно, а однажды Ольга застала его у себя дома наедине с Юлей, и их поведение навело бы на подозрения любую глупышку, если только она не была слепо влюблена в своего избранника, самого лучшего и самого честного.
Не то чтобы предательство парня и подруги стоило того, чтобы лишать себя жизни, но на Ольгу все обрушилось одновременно, плотно переплетаясь с прошлым: уход отца, равнодушие матери, отъезд брата, нападки со стороны отчима и необходимость отчаянно, с кухонным ножом в руках, защищать свою честь. Да и зачем она ее защищала? Чтобы потом отдаться первому встречному и быть изнасилованной толпой избалованных жизнью мажоров? Всю жизнь ее предавали, и не было в жизни человека, который бы искренне, не пытаясь залезть ей под юбку, захотел помочь. Стоит ли цепляться за этот мир, если всю жизнь ты был никому не нужен?
Дара так и не перешла в режим приема и Тарч, сколько ни пытался, так и не смог вызвать ее и сказать хоть что-то, что смогло бы сгладить впечатление от трагических воспоминаний. Радиостанция заговорила только к утру.
— Тарч, ты тут? Прием.
Мужчина снова сорвался с кресла и, продирая глаза, кинулся к передатчику. Это уже начало становиться традицией: вот так, путаясь спросонья в ногах, бросаться на голос Дары и суматошно нажимать рычажок приема-передачи.
— Дара, я тут. Прием.
— Тарч, давай перейдем на другую волну.
— В каком смысле?
— На другую радиочастоту. Что мы здесь, как на Лобном месте, у всех на слуху. Не будем засорять эфир.
Предложение Дары означало временный отказ от передачи призывов о помощи. На новой волне никто не услышит переговоров, а значит, исчезнет даже теоретическая возможность привлечь чье-то внимание. Естественно, понимала это и Дара, но все же предложила, а значит, уединиться важнее шанса получить помощь.
— Знаешь, Тарч, я тебя немного обманула, — голос девушки звучал виновато.
— И в чем же?
— Я действительно жду свой отряд. Но они вряд ли успеют меня спасти. У меня тут некоторые проблемы с ногами… и с рукой… и с внутренними органами. Тот мутант, который меня сюда загнал, здорово меня потрепал.
— Если уж отбилась, то точно выживешь. Регенерация. И все такое.
Тарч был удивлен. Насколько он слышал, если уж иммунный получил возможность отлежаться — регенерация всегда сделает свое дело. Исключением были ситуации, когда мутанты не оставляли на человеке ни одного живого места, но в таком случае Дара точно не смогла бы беседовать с ним почти сутки.
— Вряд ли. Я колола спек, но шприцы кончились. Я скоро не смогу разговаривать, — в голосе девушки впервые за все время сквозила страдание, — Наверное, отключусь из-за боли.
— Все равно ты выживешь. Мне вон во второй день прострелили обе ноги. Кости разбило в щепки. Но я жив, как ты видишь. То есть, слышишь.
— Кровь почему-то не останавливается. Я перевязала раны, но она совсем не сворачивается, сочится прямо через бинты.
— Как это? Почему? — Тарч вдруг почувствовал тревогу или даже страх за совершенно незнакомого человека. Хотя, почему незнакомого? С кем в Улье он разговаривал больше чем с ней? Не об Улье, как с Цыганом. Не об экспериментах и базе, как с Дустом, а на простые человеческие темы: о своих ощущениях и мыслях, о своих страхах и планах на будущее, обо всем, о чем разговаривают обычные люди там, за пределами Улья. За эти сутки Дара стала для него близким и в чем-то родным человеком. Первой в Улье, кому хотелось безоговорочно верить и доверять.
— Не знаю. Я слышала про такое. Яд на зубах. Если его мало, организм спокойно справляется. Но если концентрация становится слишком высокой, кровь перестает сворачиваться, а регенерация замедляется. Пока спек действовал, было еще ничего, а сейчас становится все хуже. И все больнее, — последнюю фразу девушка выговорила с трудом, борясь с нарастающей дурнотой.
Тарч живо представил, как она лежит там, на чердаке, в одиночестве, в потеках крови, и ее лицо перекашивает от приступов боли. Будь у нее еще шприцы со спеком, был бы шанс выжить: дождаться отряда или даже пересилить яд, залечить раны собственными силами. Но теперь, когда организму придется балансировать на грани болевого шока, девушка будет терять силы с огромной скоростью.
Сердце сжалось от жалости. Еще ни разу за все время в Улье, Тарчу не было так пронзительно жаль человека. Люди гибли, один за другим, десятками проносясь через новую жизнь Тарча как росчерки комет, которым суждено удивить, поразить, но тут же погрузиться в забвение. Дара же сумела затронуть не только память, но и душу.
— Дара, ты же говорила, что скоро придет отряд. Тебе нужно только дождаться, потерпеть.
— Я знаю. Я терплю.
То ли из-за случайно возникших помех, то ли потому, что силы начали быстро покидать девушку, ее голос прозвучал сипло и тихо. Тарчу не хотелось отпускать ее, но заставлять Дару в таком состоянии присутствовать в эфире, было неправильно.