Тайфун
Шрифт:
Тянь даже вздрогнула от этих слов: жена Нгата прямо предостерегала, дескать, ежели муж Тянь перестанет блюсти интересы односельчан, то второй раз они его председателем не изберут. Тогда прости-прощай влияние, уважение, почести, и причиной всему — какая-то непонятная история с рисом. Нужно срочно принимать меры…
Тянь распрощалась с бывшей подругой и поспешила на рынок. На душе у нее было неспокойно. «Вернусь домой, — думала она, — все узнаю у мужа и уговорю его поступить правильно». Только Тхата, когда она вернулась, дома не оказалось, он уехал на хутор Сабинь, чтобы провести в кооперативе совещание, договориться о сдаче государству риса и распределении его на трудодни.
Тхату повезло: он застал на месте
— В кооперативе Сабинь в действительности куда больше посевных площадей. Когда шла уборка, правление кооператива обещало сдать положенные пять процентов урожая и выполнить план поставок, исходя из среднего урожая тысяча двести килограммов с одного мау. Ну а теперь в сводной ведомости у них записано, что собрано всего по пятьсот килограммов с одного мау. Куда же вдруг делся остальной рис? Соседний кооператив Саха получил на лучших участках девяносто корзин с мау, на худших — пятьдесят восемь, в кооперативе Сабинь оказывается только пятьдесят корзин! А ведь земли у них не хуже, чем у соседей, даже лучше. Обманывают они вас, товарищ Тхат!
— Так! Что же вы предлагаете? — Тхат вытер вспотевший лоб, криво улыбнулся, в глазах внезапно появилась усталость. — Что с ними, с обманщиками, делать?!
— Хутор Сабинь невелик, крестьяне живут скученно — дом к дому, наверняка они знают, в чем дело. Я готов отправиться в кооператив вместе с вами и все тщательно проверить на месте.
Тхат согласился и даже попросил в комитете еще трех человек в помощь. Люди эти раньше уже занимались проверкой и были опытны в подобных делах. Все пятеро поехали в кооператив Сабинь. К концу первого дня нашли несколько несовпадений в учетных книгах. Если таким образом пытались прикрыть расточительство или воровство, то дело принимало серьезный оборот.
Председатель Хой не находил себе места, последними словами ругал Хапа. Раньше во всех книгах был полный порядок, но как только стало известно о сдаче излишков риса государству, Хап уговорил Хоя сделать небольшой перерасчет, в результате которого появились три отчета: один — для себя, другой — для показа членам кооператива, третий — для волостного и уездного комитетов. Теперь из-за настырного Тханя все вылезало наружу — вот-вот разразится скандал!..
Улучив момент, Хой выбежал из правления и помчался к Хапу советоваться. Через полчаса вернулся успокоенный и сказал Тханю, который сидел за столом, уткнувшись в бумаги:
— Знаешь, Тхань, мне надо домой: жена ушла к деду, а весь дом оставила на меня. Принять тебя я не смогу сегодня, но договорился с братом: он накормит, у него и отдохнешь после обеда.
Брата Хоя звали Диеу, он до сих пор отказывался вступить в кооператив. Раньше Диеу торговал буйволами, теперь занимался свиньями. Хой проводил Тханя к брату и сразу ушел. Диеу был ловок не только в делах, но и в разговоре: вкрадчивым голосом в два счета заговорит любого. Жил Диеу зажиточно — на стене в комнате красовались большие часы, тут же стоял платяной шкаф, на полке было полно разной посуды, множество маленьких флакончиков, видно, из-под лекарств. На полу лежали циновки, в доме царили чистота и уют. Супруги Диеу радушно встретили гостя, сразу подали крепкого чаю. Пока жена собирала на стол, хозяин предложил отведать местного винца, но Тхань решительно отказался, сославшись на дела. Диеу демонстративно покрикивал на жену:
— Что ты копаешься!.. Перед гостем неудобно — заставляешь ждать! Пошевеливайся, поскорее приглашай к столу.
Обед прошел молча, хотя хозяева всячески выказывали почтение гостю, одаривая его льстивыми улыбками. Отобедав, Тхань поблагодарил и пошел еще раз просмотреть бумаги, чтобы лучше подготовиться к собранию. Для верности сходил на поля, удостоверился, что площади остались прежними. К концу дня Тхань вконец умаялся, проголодался и, когда Диеу, встретив его в переулке, пригласил на ужин, очень обрадовался.
Ужин оказался весьма скромным — тарелка соленых овощей и вареные крабы, но рис был сварен отменно, так ароматно и вкусно, что делал трапезу чуть ли не роскошным пиршеством. Тхань ел не спеша, с удовольствием и слушал Диеу, который рассказывал про местную жизнь, не забывая угощать гостя:
— Ешьте, пожалуйста, не стесняйтесь! Мы рады вам от всей души, и я, и брат мой Хой.
Тхань наконец насытился, положил на тарелку палочки и в хорошем настроении встал из-за стола. Сколько он ездит по деревням с проверками да ревизиями, но сегодня чуть не в первый раз поел с таким удовольствием. Видно, что Диеу и его жена — хорошие люди.
Крестьяне, пришедшие на собрание, заполнили все три комнаты правления кооператива и толпились даже на дворе. Многие явились с женами, детьми, друзьями, родственниками. Были здесь и люди, еще не вступившие в кооператив. Как только Тхань вошел, десятки глаз с любопытством устремились на него, — в этих взглядах чувствовалась холодная настороженность. Тхань понял, что разговор будет не из легких, однако ему стало спокойнее, когда он увидел в толпе Тиепа и Выонга — все-таки рядом свои парни. Сестры Нян и Ай тоже пришли и сидели в темном углу вместе с молодыми женщинами и девушками. Тхань расположился у фонаря, ярко освещавшего середину комнаты, спросил о делах и здоровье сидевших возле стола и перешел к делу. Он начал с разъяснения аграрной политики государства на данном этапе. Особо подчеркнул важность мероприятий по закупке излишков продовольствия в деревне. Коротко, но убедительно говорил он о долге крестьян в осуществлении социалистической индустриализации, о значении сплоченности рабочих и крестьян ради общего дела. Для рядового статистика он выступал просто здорово.
Крестьяне сидели в строгих позах, будто на службе в церкви. Тишина царила мертвая, даже дети, ничего, конечно, не понимавшие из слов взрослого дяди, и те не шалили, как обычно бывало на подобных общих собраниях. Однако именно тишина все сильнее беспокоила Тханя — нельзя было понять, как народ воспринимает его слова, и будет ли прок от его красноречия. Тхань кончил, но ждать ответа пришлось довольно долго. Крестьяне зашевелились, начали подталкивать друг друга, но никто не решался заговорить. Нгат и его приятель Кан, прятавшиеся в задних рядах, потратили немало сил, чтобы лестью или угрозами восстановить крестьян против народной власти. Тхань с интересом смотрел на сидевшего впереди всех старика со странным прозвищем Три Плошки. Старик был очень стар, лет девяноста, высок и костист, с бритой головой. Никогда прежде на собраниях его не было видно, а сегодня уселся впереди всех, сгорбившись, словно на плечи ему давила большая вязанка дров. Он жевал бетель, озирался по сторонам, и в его детских от старости глазах светилось наивное любопытство, словно перед ним происходило сказочное представление.