Тайна «Архелона» (Крик дельфина)
Шрифт:
Баржу обнаружили сразу. Старая посудина одиноко стояла на двух якорях. Внешний рейд был пуст.
Коколайнен перенес на ржавую палубу контейнер с биопробами и выстрелил зеленую ракету. С удовольствием прошелся по плавучему островку и нехотя перепрыгнул на корпус субмарины.
«Архелон» взял курс на мыс Шедруп.
ФАБРИКА ДЕЛЬФИНОТОРПЕД
Стеклянный октаэдр дельфинария «Акварама» с уличными светильниками в виде всплывающих пузырей воздуха сверкала на солнце между городским пляжем и приморским парком. Флэгги нравились его дымчатые стекла, его просторная арена-бассейн, наполненная водой, сквозь прозрачную синеву которой чуть зыбко, но ясно проступали белые камешки глубокого дна. Ей нравилось нырять к своим питомцам прямо с демонстрационной вышки, вонзаясь соструненным телом в центр аквамаринового кристалла, ощущать, как выброшенные руки не рассекают, а раздвигают тугие струи, как пеленают грудь, живот, ноги токи взвихренной телом воды, как охватывает все плотнее и плотнее, обнимает, обжимает
Преступление коммандер-лейтенанта Нормана состояло в том, что он отказался быть командиром субмарины, аппаратные трубы которой были приспособлены для выпуска живых торпед - минированных дельфинов. Он сделал заявление для печати - гневный протест против превращения дельфинов в торпедное мясо, - и коммандер-лейтенанту вменили в вину сразу два преступления: отказ от военной службы и разглашение военной тайны. Эпфель клеймил его в своих выступлениях как инсургента и отступника, но в разговорах с Флэгги отдавал должное смелости офицера.
– В нем не перебродили еще шестидесятые годы, - не то с сожалением, не то с завистью отзывался кузен.
– Я сам тогда наломал бока одному полисмену на университетском дворе. Тогда все это сходило. Но сейчас другой век. Норман опоздал со своей выходкой лет на двадцать… Впрочем, такие люди нужны всегда. Без них бы нация закисла.
И чтобы нация и в самом деле не закисла, Флэгги на другой же день вместе с другими демонстрантами пришла к зданию трибунала, держа в руках большую фотографию улыбающегося дельфина с надписью: «Cвободу Арду Норману!» Она очень надеялась, что неразговорчивый подводник увидит ее, и он, несомненно, увидел бы ее, если бы ему разрешили подойти к окну, но вместо опального коммандер-лейтенанта Флэгги заметили те, кто по долгу службы должен был наблюдать за сотрудниками режимных объктов. Она ничуть не удивилась, когда утром турникет в проходной дельфинария не сработал на ее магнитную карточку. Шифр пропуска был изъят из памяти сторожа-компьютера. Офицер из охраны вынес ей пластиковый пакет с купальником и резиновыми туфлями.
– Забудьте сюда дорогу, мисс, - хмуро попрощался охранник.
Три месяца она работала в пляжной конторе по прокату гидровелосипедов. А осенью в городе открылась «Акварама» с дельфиньим шоу, и Флэгги удалось получить там место дрессировщицы.
О том, что стало с Ардом Норманом, она узнала из газет. За него вступилась партия «синих», ратующая за чистоту океана; вопреки всем избирательным законам «синие» выдвинули подсудимого кандидатом в президенты, и эта акция смягчила приговор трибунала: коммандер-лейтенант Норман был разжалован, уволен в отставку без пенсии, кроме того, ему надлежало выплатить штраф в десять тысяч долларов. Впрочем, судьба этого человека перестала волновать Флэгги. Под Рождество она вышла замуж за офицера-подводника Барни, который не отличался стройностью и одухотворенностью, но был пылок и нежен.
МОРСКОЙ МИНИСТР ПРЕДЛАГАЕТ…
О’Грегори набрал номер телефона.
– Алло, Флэгги! Ты еще не передумала выйти за меня замуж?
– Еще нет.
– Я тебе всегда говорил, что подводники - это камикадзе.
– Что-нибудь с Барни?!
– И не только с ним…
– Говори же, черт побери!
– По телефону не могу.
– Тогда приезжай немедленно!
– Только не сейчас. Приеду, когда освобожусь…
Помощник флагманского эпидемиолога капитан медицины О’Грегори повесил трубку уличного автомата. Не надо было бы называть имени Барни. Телефон наверняка прослушивается… Хотя вряд ли тем, кто сидит в подземелье с наушниками, известно, кто такой Барни и где именно он служит. Главное, что эта недотрога Флэгги впускает его в свою крепость. А уж за полночь в пустой квартире он найдет общий язык и с монахиней. Конечно, О’Грегори не так прост, чтобы расплачиваться за ночь любви государственными тайнами. Результаты бактериологического анализа биопроб с «Архелона» были немедленно засекречены, едва он и его шеф доложили в адмиралтействе, что обнаружены бациллы неизвестной доселе формы проказы - весьма скоротечно и инфекционной. Выяснилось, что микробы лепры в условиях слабой радиации ядерного реактора переродились в новый, крайне опасный для здоровых людей штамм микроорганизмов. Его условно назвали - суперлепра ХХ. Нечего этого Флэгги не узнает. Просто надо будет сказать, что возвращение Барни откладывается на неопределенный срок из-за эпидемии гриппа. Бедная Флегги! Если бы она знала, что наполовину вдова, быть может, была бы куда снисходительнее у гонцу печальное вести…
О’Грегори нажал на акселератор и вырулил на шоссе к городку подводников. Протяжный взрыв со стороны моря заставил его оглянуться. Вспомнил: это на внешнем рейде взорвали баржу, на которой побывали носители бацилл суперлепры ХХ.
В генеральном морском штабе адмиралы вместе с учеными-микробиологами решали судьбу «Архелона». Капитан медицины О’Грегори никогда еще не видел такого скопища больших звезд на погонах. Он тихо сидел рядом с шефом, обхватив ладонями щеки. Поза его выражала глубокую озабоченность, столь подобающую случаю. Она была еще и удобной потому, что позволяла, во-первых, скрывать легкую щетину, проступившую после бессонной ночи (О’Грегори не успел побриться - шеф назначил ему рандеву на аэродроме рано утром, а у Флегги не нашлось бритвы); во-вторых, задумчиво опустив голову на ладони, можно было дремать с открытыми глазами. Дуреха Флэгги всю ночь строила из себя весталку. О’Грегори до самого утра расточал красноречие и обаяние, подогревая себя то кофе с коньяком, то бразильскими сигарами. Можно быть, все и удалось бы, если бы не этот кретинский транзистор. Дернуло же его поискать музыку. Флэгги чуть не ударилась в слезы: «Ах, Барни!..» Дался же ей этот лысый маркони! Послушала бы сейчас, что уготовано ее муженьку…
Только что закончил содоклад начальник медико-санитарного корпуса флота. Суть его сводилась к тому, что на острове Юджин в заброшенном концлагере можно без особых затрат устроить лепрозорий для пораженного экипажа. Проблема заключалась лишь в том, что делать с подводной лодкой? Подлежала ли она дезинфекции? Если нет, то уничтожение столь дорогостоящего корабля нанесет ощутимую брешь как в военном бюджете, так и в боевой мощи флота.
Президент микробиологического общества профессор Сименс стоял на том, что полную дезинфекцию в отсеках «Архелона», набитый электроникой, провести невозможно. Надо менять всю начинку. Проще построить новый корабль.
Морской министр требовал хотя бы частичной дезинфекции и скорейшего выхода стратегического атомохода на боевое дежурство.
– Тогда через месяц вам придется подыскивать еще один остров Юджин!
– запальчиво возражал профессор.
– Но я не могу отправить на дно целый ракетодром. Нация мне этого не простит.
– Нация во сто крат простит вам, если вы заразите ее суперлепрой!
Перепалке, которая грозила вот-вот перейти правила приличия, положил конец начальник морского генерального штаба.
– Пусть каждый из присутствующих выскажет свое мнение. По старому флотскому обычаю начнем с младшего. Капитан медицины О’Грегори!
О’Грегори вздрогнул, как школьник, вызванный учителем врасплох. Он встал, потирая небритый подбородок (жест крайнего смущения или, напротив, сосредоточения).
– Мне кажется, есть смысл не менять на «Архелоне» экипаж… - О’Грегори сказал первое, что пришло ему в сонную голову, и тут же судорожно стал придумывать обоснование. Нужно было немедленно найти хоть какой-нибудь довод, пусть нелепый, лишь бы не стоять столбом. Карьера висела на волоске, на канцелярской скрепке…
– А в этом что-то есть!
– первым нарушил напряженную тишину начальник генморштаба.
– Как сказывается лепра на работоспособности больного?
– Никак!
– откликнулся флагманский эпидемиолог.
– На ранних стадиях болезни человек почти полностью сохраняет умственную и трудовую способность. Безобразен лишь внешний вид больного.
– Но это уже из области эстетики, - прервал его адмирал.
– В предложении капитана О’Грегори я нахожу выход из сложившейся ситуации. Энергетическая установка «Архелона» заряжена на пять лет непрерывной работы. Таким образом, если экипаж пробудет некоторое время в море, то отпадает нужда в лепрозории, как снимается с обсуждения и вопрос о дезинфекции. А главное - не страдает стабильность нашей обороны.