Тайна архивариуса сыскной полиции
Шрифт:
– Ластятся, – изумленно отозвалась я и перевела взгляд на рыжую кошку.
Мурка выглядела вполне довольной.
Иван Петрович хмыкнул, и я вдруг поняла, насколько он близко. Наши головы почти соприкасались, я видела и чуть отросшую щетину на его щеках, и длинные светлые ресницы, и несколько седых волосков на висках мужчины. Бортников заметил моё внимание и слегка прищурился. Я покачала головой, мол, задумалась. Мы одновременно потянулись погладить кошку и каким-то невероятным образом переплели пальцы
Пошел снег. Белые хлопья медленно падали на землю и почти мгновенно таяли. Снежная вуаль накрыла наши плечи, украсила головы, запуталась на ресницах.
Мужчина еле слышно выдохнул, и теплое дыхание, превратившись в маленькое облачко пара, достигло моих губ. Это было почти поцелуем, и на миг мне захотелось, чтобы не было этого почти. Он будто прочел мои мысли и тыльной стороной ладони ласково провел по моей щеке, вытирая растаявшие снежинки. Я смотрела в голубые глаза Ивана и боялась пошевелиться.
Это было распутье. Я словно стояла на большом перекрестке и выбирала свою судьбу. Увидеть в старом друге отца мужчину, дать шанс себе и ему, сорвать оковы, надетые Алексеем, и начать, наконец, нормальную жизнь.
Вырвавшись из особняка Милевского, я получила не свободу, а лишь её иллюзию.
Может ли женщина позволить себе роскошь быть независимой? Или новый хозяин наденет новый ошейник?
От этой мысли я дернулась. Волшебный момент вмиг перестал быть таковым.
– Вы обветрили губы, Мария Михайловна. Целовались на ветру? – серьезный тон адвоката никак не сочетался с известной шуточкой.
Я высвободила руку.
– Вечером привезу вам мазь, – добавил Бортников, резко поднялся и ушел, не попрощавшись. Я осталась наедине с Муркой и недоуменно смотрела ему вслед.
– Что это было, киса, ты не знаешь? – спросила я у рыжей подружки.
Полосатая дворовая кошка фыркнула и убежала по своим кошачьим делам. Ей до моих вопросов не было никакого дела.
* История приписывает этот случай практике знаменитого адвоката Федора Никифоровича Плевако
Глава 6
Я вошла в пустую квартиру и посмотрела в мутное зеркало. Я вижу, почему же как будто слепа?
Помню, в далеком детстве, будучи в Кисловодске, долго всматривалась в горный пейзаж. Там, среди зеленых хребтов, прятался силуэт хищной птицы, невидимый мне.
«Это орел, неужели не видишь?» – смеялась сестра. «Вижу», – лгала, страсть, как мне было обидно тогда.
У Кавказа не было выбора – через несколько лет Алексей захотел, чтобы я увидела, безликие горы сложились в картину, открыв свой волшебный секрет: могучий орел встал на крыло и для моих глаз.
Так и сейчас… Бортников… друг семьи,
Я стянула платок, сняла я и меховую шапку.
Там, в тихом пустом дворе, я так некстати вспомнила об Алексее. Или, наоборот, то было весьма уместно. Нужна ли одному из самых успешных юристов столицы дочь опального Шувалова? Вряд ли.
Взгляд зацепился за маленький шрам на ладони. Откуда ты взялся? Почему обычно послушная память отказывает мне?
Громкий стук в двери неожиданно взволновал меня. Иван Петрович? Вернулся? Я сбросила крючок с петли и открыла.– Иван Петрович, забыли что-то?
Нет, не забыл. У моих дверей стоял хмурый, как петербургское небо зимой, Петр Чернышов.
– Маша! – гаркнул он на меня. – Почему открыла, не спросив?!
Петя впервые повысил на меня голос, и это обижало. Вопреки всякой логике обижало, умом я понимала – это не напрасные страхи. Иначе он бы просто не пришел.
– Извини, погорячился, – он почему-то отступил на шаг.
– Ничего, – я заставила себя улыбнуться.
Так ведь и есть, ничего. Это на графскую дочь не позволено кричать. На меня – можно.
– Я просто испугался за тебя… не видел, как ты ушла. Бортников был у тебя? Не самое лучшее время принимать гостей, Маша.
Петр нервничал, и это тревожило.
– Мы встретились на гуляниях. Случайно. Он меня проводил.
– Бортников и гуляния? – хмыкнул Чернышов. – Сейчас. Еще и случайно. Законнику палец в рот не клади.
Я похолодела. Сейчас? Палец в рот не клади?
– Что ты имеешь ввиду под этим «сейчас»? Не отъезд ли князя Милевского из Петербурга?
Чернышов не отвел взгляда.
– Бортников под подозрением? – уточнила я.
Господи, как же здесь душно. Затхлый воздух въедается в легкие, и нечем дышать.
– Под подозрением все, – серьезно ответил Петя. – Но когда произошло первое убийство, Бортников был в Москве.
– То есть, алиби имеется. Так почему же я не могу принять его в собственном доме? Ах, конечно, о чем это я? Раз комнаты оплачивает князь, ему и решать, когда и кого пускать!
Петя недовольно фыркнул.
– Мария Михайловна, прошу тебя, перестань! Ты можешь привечать у себя, кого вздумаешь!
– Так что ж ты крутишься ужом?! – разозлилась я.
Чернышов нервно смял зажатую в руке кепку, а меня будто ударили под дых. Алексей всегда безошибочно находил мои слабости. Сейчас моей слабостью была дружеская привязанность к Чернышову. Теперь понятно, почему Милевский эту дружбу допустил. Всего-то еще одна веревочка, за которую можно дернуть куклу в нужный момент!