Тайна безымянного дитя
Шрифт:
– Ир, ты чего разоралась-то? – пробасил он, и в этот момент его не совсем осмысленные глаза наткнулись на мою фигуру, растерянно замершую посреди коридора. Он немного нахмурился и, видимо, сделав какие-то выводы, если он вообще мог их сделать, сказал: – А ты, пацан, чего здесь забыл? Мы нищим не подаем.
Справившись со ступором, я ошалело уставился на мать, которая готова была разрыдаться, рискуя идеальным макияжем. Судя по словам этого верзилы, он не слышал даже части разговора, который только что между нами состоялся. Все постепенно вставало на места. И дорогой ремонт в квартире, который я заметил мимоходом, и новые замки, и отсутствие матери в моей жизни последние семь лет.
– Я это уже понял! – резко ответил я, и, обратно вскочив в свои кроссовки, поспешно вышел из квартиры. Пролет за пролетом я пытался хоть что-то понять, но мозг отчаянно не хотел верить, что все это на самом деле происходит. Крушение иллюзий стало самой болезненной частью этого вечера. Как часто я прокручивал в голове картину возвращения домой… Как обрадуется мама, и каким счастливым будет отец. Теперь же все надежды рассыпались, словно стекло, в которое местный хулиган выстрелил из рогатки. Суровая реальность снова всадила нож под лопатку, не давая даже шанса поверить в то, что у меня может быть прежняя, хотя бы отчасти счастливая жизнь.
Между вторым и третьим этажом, я остановился. В полуметре над ступеньками, уже практически незаметная после покраски стены, была неумело и криво нацарапана старая надпись, сохранившая еще часть моих прежних, старательно подавленных воспоминаний…
***
– Да меня теперь все дразнить будут! – злился Илья, пытаясь стереть надпись со стены, но Алиса заслоняла ее спиной, сидя на ступеньках, и ловила его руки, чтобы он не добрался до свежевыцарапанной истины.
Это была та самая девчонка, с которой он несколько месяцев назад познакомился у подъезда. С тех пор она появлялась в жизни Ильи с завидным постоянством, и могла уже гордо носить звание лучшей подруги и стоять практически на одной ступени с Серегой, которого, конечно, никто затмить не смог бы.
– Кто? Серега? Сюда, из твоих знакомых, кроме него все равно никто не ходит!
– Да хоть бы и Серега! Мне и его достаточно!
Алиса шлепнула Илью по руке, чтобы прекратить его попытки покушения на надпись.
– Тем более это неправда! – Илья обиженно надулся.
– А мне кажется, что правда. Иначе бы ты так не рвался ее стереть! – девчонка показала ему язык и вновь полюбовалась проделанной работой. Неожиданно где-то на площадке третьего этажа в замке повернулся ключ. Алиса вздрогнула и, бегло взглянув вверх, где на лестнице уже были видны чьи-то ноги в больших ботинках, неожиданно сорвалась с места и убежала вниз.
– Привет, Илюха, – поздоровался дядя Андрей, сосед, с которым отец работал на заводе, – Ты чего здесь делаешь?
Взгляд его скользнул по части стены, которую только что заслоняла спиной подруга мальчика, и брови его нахмурились.
– Стены портишь? Ну, дождись вечера! Все матери твоей расскажу. Стены ведь только покрасили! – все это мужчина говорил, уже спускаясь вниз.
– Но это не я! Это Алиса! – пытался защитить себя Илья, потому что знал, как попадет от матери, если та поверит не ему, а соседу.
– Какая Алиса? Здесь же нет никого, кроме тебя! За свои поступки нужно отвечать!
Дядя Андрей уже скрылся на другом лестничном пролете, а Илья с яростью уставился на ненавистную запись.
На розоватой шершавой стене ключом глубоко и старательно была выцарапана надпись: «Илья + Алиса».
***
Я присел на корточки и провел пальцем по старым буквам. Даже неоднократный ремонт был не помеха глубоким царапинам в штукатурке. Разве что теперь надпись была не настолько глубокой… Все воспоминания о прошлой жизни были какими-то отстраненными, и проступали словно из пелены густого белого тумана, так что теперь я уже и сам не был уверен, кто тогда нацарапал эту надпись. Начать сомневаться в таких простых вещах – совсем не сложно, если на протяжении семи лет все твои воспоминания ставят под сомнения.
Мысленно попрощавшись с воспоминанием, я, больше не останавливаясь, спустился на первый этаж, вышел из подъезда и остановился под козырьком, размышляя, что делать дальше. Щелкнула зажигалка. В темноте заалел огонек сигареты.
Неожиданно домофон запищал, предвещая, что дверь сейчас откроется, но я уже не обращал на это внимания – мало ли кому понадобилось выйти на ночь глядя из дома.
– Ты куришь? – вдруг услышал я грустный голос матери.
– А ты спишь с другим мужиком? – ехидно осведомился я, даже не глядя в ее сторону.
– Илья, он мой муж, – виновато ответила мама.
– Я думал, что мужья знают о наличии детей. Если ты, конечно, все еще считаешь меня своим сыном.
– Не говори глупости! Конечно, ты мой сын… Просто… Он никогда не хотел детей… Я увлеклась… И не рассказала ему ни о чем… Да и что я могла ответить, если бы он спросил, где мой сын сейчас? Пойми ты меня! Он бы просто ушел… Я не могла себе этого позволить.
Посмотрев на мать, я увидел, что в руках она держит небольших размеров спортивную сумку. Одного вопросительного взгляда хватило, чтобы получить ответ, которого я втайне боялся:
– Я здесь собрала твои вещи… Так, по мелочи… Самое нужное. В этой записке – адрес твоего отца, – мама протянула сумку и листок бумаги, сложенный вдвое.
Я забрал вещи и записку, которую не стал читать, выбросил недокуренную сигарету и пристально посмотрел в глаза маме. Если бы сейчас я увидел от нее хоть каплю любви или сожаления, моя решимость бы точно дрогнула. Но увидел я лишь чувство вины за то, что ей приходится так поступать. Она, видимо, и правда не ждала меня – ни сегодня, ни вообще…
– Каково это – продать семью за толстый кошелек? – спросил я насмешливо, и тут же резкая, неожиданная, но, возможно, заслуженная пощечина обожгла щеку.
– Не смей так говорить! Ты не поймешь меня!
– Конечно. Я ж у мамы дурачок.
С этими словами я махнул рукой и ушел. Я шел, не оборачиваясь, несколько кварталов, и только после этого остановился под фонарем и открыл записку.
Хватило одного взгляда на название улицы и номер дома, чтобы какие-то события из прошлого вновь нахлынули на меня, норовя заставить вновь потерять рассудок.