Тайна безымянного дитя
Шрифт:
Глава 3.
Снова он стоял на кухне с неровно выкрашенными зелеными стенами и пожелтевшими, местами рваными занавесками. Таким давно было место на помойке, но Алиса всегда считала себя выше этого и мало уделяла внимания уюту и порядку в доме. На столе почетное место занимала заполненная окурками пепельница, а рядом приютились две кружки с разводами кофе на стенках. Наверное, им обоим стоило бы меньше курить, да и растворимый дешевый кофе вряд ли приносил организму хоть какую-то пользу. Но на данном этапе жизни курение было последним, что волновало Илью, а тратить моральные силы на очередную борьбу с внутренними демонами не хотелось.
– Мне всего лишь хочется, чтобы ты был рядом, – первой нарушила тишину Алиса и снова щелкнула зажигалкой. В воздухе повис запах ванили, от которого Илью уже начинало подташнивать.
– Я не питаю иллюзий, – сказал он, не оборачиваясь. Он знал, что сейчас встретится с тяжелым взглядом зеленых глаз, и чувство жалости может только усугубить ситуацию. – Если человек думает о тебе, но не идет на сближение – какая разница, думает ли он о тебе вообще? Если человек любил тебя когда-то и перестал – имеет ли значение, как он к тебе сейчас относится?
– Если любил – то «перестать» невозможно. Это навсегда. Это же не курить бросить.
– Да, именно поэтому ты до сих пор не бросила? Но сейчас я не об этом. Знаешь, вот для примера… Совершенно не важно, в каком ты городе живешь, и сколько в нем достопримечательностей. Рано или поздно, при отсутствии лени и наличии интереса, ты обойдешь их все, и смотреть будет уже не на что…
– Ага, пока в Москве обойдешь все достопримечательности, можно и на пенсию собираться, – скептически перебила Алиса.
Илья осекся и с трудом поборол желание поступить как раньше – дать с трудом сдерживаемой агрессии вырваться на волю и начать повышать голос, а точнее – просто орать. Он даже не обернулся, только сжал кулаки и сделал несколько глубоких вдохов.
– Перестань, пожалуйста, перебивать и хотя бы постарайся уловить глубинный смысл, а не поверхностный… – не услышав ответа, он продолжил: – Понимаешь, ты живешь или там, где вынужден, или там, где тебе комфортно. Для кого-то комфорт – это много ночных развлечений, ресторанов, огней, и прочего гламура. Для кого-то – культурные ценности, наличие музеев и галерей. А кто-то ценит надежность, спокойствие и умиротворение. Когда тебе нужно спокойствие, ты никогда не будешь счастлив в многомиллионном муравейнике. Тебя задушит эта атмосфера. Если тебе нужно постоянное движение – тебе не подойдет жизнь в маленьком и тихом городке. И даже если ты каким-то образом сможешь убедить себя, что такая жизнь – это предел твоих мечтаний, рано или поздно тебе просто-напросто захочется куда-нибудь сбежать. Вот только вряд ли ты уже сможешь понять, куда тебе хочется. Мозг может творить чудеса, когда занимается самоубеждением.
– Мы же сейчас не о городах говорим?– задумчиво перебила Алиса.
– Угадала.
– Не держи меня за дуру. Я отлично понимаю, что ты пытаешься мне сказать. У того, что ты ко мне чувствуешь, уже давно истек срок годности? За эти годы ты узнал меня как облупленную и тебе просто неинтересно?
– Почти так. Но я даже не уверен, что чувствую вообще хоть что-то. Я хочу быть честен с тобой, потому что, не смотря ни на что, ты моя самая близкая подруга. И я не совсем уверен, что когда-либо между нами было что-то большее, чем просто дружба. Ты не та, кого я хотел бы видеть рядом с собой. Я старался вытянуть из себя чувства, как мог. Но это не мое счастье. Такое ощущение, что я отнимаю его у кого-то другого, кто этого заслуживает гораздо больше, чем я. Возможно, ты хорошая девушка, но не мне предстоит это осознать, – замолчав, Илья через плечо бросил взгляд на девушку.
Алиса усмехнулась. Рот ее скривился как-то злобно и, как показалось парню, даже победно.
– Ты столько лет общался со мной, а теперь говоришь, что я, ВОЗМОЖНО, хорошая девушка? А кто не отвернулся от тебя, когда ты в первый раз попал в больницу? На тот момент мы с тобой были знакомы пять минут! А куда делся твой хваленый Серега, с которым вы с детского сада вместе? Где был он, когда тебе озвучивали диагнозы? И когда лечение не приносило плодов? Где он сейчас? И где сейчас я?!
Илья снова отвернулся и уставился в пол, пытаясь справиться с эмоциями и нахлынувшими воспоминаниями.
Серегу он видел часто. Они по-прежнему жили в одном дворе, в котором все по-прежнему друг друга знали в лицо, а вдобавок – биографию и всех родственников до седьмого колена. Вот только тот отшатывался от него, как от прокаженного на протяжении уже пары лет. Сначала Илья списывал все на ревность к новой подруге, пытался объяснить, что она всего лишь девчонка. Но это только усугубило ситуацию, и, дождавшись окончания школы, тот, кого он считал лучшим другом, даже перестал здороваться. Столкнувшемуся с совсем не детскими проблемами Илье потеря друга далась крайне тяжело, и Алиса понемногу начала заменять ему и друга, и даже иногда родителей. Только она была рядом всегда, когда ему было сложно справиться с какими-то обстоятельствами. И только она каким-то образом могла защитить его от того тумана, который последнее время с завидным постоянством окутывал его разум.
Холодная узкая ладонь легла на плечо Ильи. Он даже не заметил, как девушка встала из-за стола и подошла к нему. Приобняв его за плечи, Алиса потянулась к его уху. Какое-то слишком холодное дыхание коснулось его кожи и заставило поежиться.
– Я всегда буду рядом. Как ты этого еще не понял?
***
Это воспоминание, несмотря на то, что, как и все остальные, будто принадлежало совсем не мне, было одним из самых ярких, что я помнил до того, как все мои дни погрузились в нескончаемую череду белых халатов, медикаментов и уколов.
Она говорила по телефону: «Я всегда буду рядом» – и у меня не оставалось ни одного живого места на сгибах обеих рук.
Она приходила навестить меня в палату, как всегда не по погоде одетая, вся такая неправильная, вечно идущая против системы и самого здравого смысла, – и мне ставили капельницы, от которых тошнило и тянуло в сон.
Она обнимала меня, рассказывая, как ей тяжело без моего тепла, участия и заботы, – и меня накачивали таблетками, после которых сутки ничего не хотелось делать, в том числе и жить.
Спустя пару лет посещения Алисы стали реже. Она заглядывала уже раз в месяц, притаскивая с собой авоську фруктов, садилась на край кровати и долго рассказывала о том, что творится в мире, в городе, в ее голове. Врачи, которые заглядывали в палату в этот момент, косились на нас неодобрительно, но когда она уходила – отчего-то радовались и писали что-то в свои блокноты. Я всегда наивно полагал, что они замечают какие-то улучшения после визитов подруги, ведь я на тот момент уже несколько лет как провел в изоляции, и не проходило и дня, чтобы я не спросил, когда же меня, наконец, отпустят домой.