Тайна царствия
Шрифт:
– Теперь я понимаю, почему ты сам не соизволил выбрать для меня украшения, а поручил это другому. Мне оскорбительно твое безразличие, и я ни за что на свете не стану носить эти побрякушки, даже если у меня никогда не было таких красивых вещей, которые ты выбирал не сам.
Расставаться с ними ей все же было трудно, и она орошала их все более обильными слезами. Затем она с силой притопнула ногами.
– Тебе не понять, что я предпочла бы бусы из зерен и фруктов, если бы ты выбирал их сам! – всхлипнула она.
Я тоже разозлился и в свою очередь притопнул ногой.
– Прекрати немедленно
Испугавшись, Мария сразу же прекратила лить слезы. Вытерев глаза, она подбежала ко мне, обняла и поцеловала в щеку.
– Прости мне мою глупость, – попросила она, – Обещаю тебе быть благоразумной, если ты возьмешь меня с собой.
Ее ласки были похожи на ласки ребенка, застигнутого при совершении какой-то шалости, и я в знак примирения потрепал ее по щеке, сказав:
– Одень украшения, чтобы солдаты, которых мы встретим на своем пути, выказывали тебе должное моему положению уважение. А потом, хоть мы уже и не дети, я сам сделаю тебе бусы из зернышек и косточек фруктов, если тебе так хочется!
Увы! Мы на самом деле не были уже детьми, тогда как мне очень хотелось стать опять ребенком, обрести изначальную невинность и, ничего не подозревая о страстях и жестокости, с радостью встречать наступление нового дня!
Я не знал, что меня ожидает в Галилее, и, возможно, это долгое и опасное путешествие было напрасным. Однако мне хотелось его предпринять, несмотря ни на что! И мне хотелось быть счастливым одной лишь этой надеждой!
Крики Карантеса возвестили о прибытии ослов. Солнце в небе прошло ровно половину своего пути. Не медля ни минуты, я спустился вниз в сопровождении Марии из Беерота. У дома стояли четверо крепких ослов, на двоих из которых были привязаны наши спальные ковры, третий нес сумы, а на четвертом восседала бедно одетая женщина, неподвижно вперившая взгляд в холку животного. После вежливого приветствия, Натан лишь молча указал мне на положение солнца, давая понять, что прибыл в указанный час.
– Кто эта женщина? Я не хочу, чтобы она ехала с нами! – грубо сказал я.
Натан ничего не ответил, продолжая смотреть вдаль, словно это его не касалось. Карантес пошел переговорить с женщиной и вскоре вернулся, смущенно теребя бороду.
– Ее зовут Сусанной, – пояснил он. – Она говорит, что твой проводник пообещал ей, будто она сможет отправиться с вами в качестве служанки, потому что она жаждет вернуться в Галилею, свой родной край, но не может этого сделать из-за больных ног, поэтому даже сейчас сидит верхом на осле; за свои услуги она не просит никакой оплаты, кроме возможности отправиться с вами. Насколько я понял, она прибыла в Иерусалим и после Пасхи заболела, ее спутники отправились обратно, а она осталась здесь одна.
Женщина сидела неподвижно и не решалась смотреть в мою сторону. Я был необыкновенно разозлен.
– Не нужна нам никакая служанка, мы в состоянии обслужить сами себя! – закричал я – Не могу же я взять с собой в Галилею всех иерусалимских голодранцев!
Натан бросил на меня взгляд, в котором, как мне показалось, прозвучал немой вопрос; увидев, что я не шучу, лишь пожал плечами и отцепил от пояса кошелек. Он бросил его на землю, а затем повернулся и зашагал прочь, не беспокоясь об ослах. Незнакомая женщина принялась громко стенать, вцепившись в холку своего осла.
Я подумал, что отъезд придется отложить на время, если мне придется подыскивать другого проводника, надежность которого, к тому же, могла вызвать определенные сомнения. Меня охватила волна ярости, однако, сцепив зубы, я сдержался и, подозвав Натана, приказал ему вернуть кошелек на прежнее место.
– Вынужденно подчиняюсь неизбежному, – злобно проворчал я. – Делай, что хочешь, лишь бы вокруг нас не собралось еще больше зевак.
Я вернулся в дом, чтобы расплатиться с Карантесом, которому дал больше, чем он запрашивал.
– Считай это авансом, потому что я еще собираюсь вернуться в Иерусалим.
Он весьма красноречиво поблагодарил меня и с воодушевлением подтвердил:
– О, да! Уверен, что мы вскоре опять увидимся.
Пока Натан укладывал в сумы все то, что я решил взять с собой, вокруг ослов собралась немалая толпа. Мужчины ощупывали мускулатуру животных и заглядывали им в зубы, а женщины тем временем высказывали сочувствие больной, которая сидела на осле и не проронила ни слова. Вскоре появились нищие и, пожелав счастливого пути, стали протягивать к нам руки; тогда Натан раздал милостыню, чтобы они не навлекли на нас несчастья своими проклятиями.
Когда мы с Марией сели на своих животных, а Натан занял место во главе нашего шествия, на улочке галантерейщиков уже собралась настоящая толпа. Натан мог бы с одинаковым успехом завязать мне глаза, потому что он ни единым словом не обмолвился о пути, по которому мы собирались добраться до Галилеи.
Сначала он провел нас через весь город до маленькой площади, расположенной у Рыбных ворот, пройдя через которые мы вышли за его пределы.
Часовые сразу же принялись обыскивать груз, однако мгновенно отпрянули в сторону, когда я крикнул им, что я – гражданин Рима. К моему великому удивлению Натан повел животных по Бьющемуся вдоль городских стен пути, ведущему к Антонийской крепости, и остановился у ее ворот. Увидев часовых у ворот, Сусанна опять начала жалобно стонать и прикрыла лицо воротом плаща. Напрасно я старался заставить Натана продолжить наш путь. В ответ он мне лишь молча показывал, что я должен войти в крепость. Я подумал, что он, наверное, совсем немой, потому что еще ни разу не раскрыл при мне рта. Однако, взглянув на его остриженные волосы, я решил что он, возможно, дал обет молчания.
Я с неохотой прошел через ворота крепости и оказался во дворе. Солдаты свободно пропустили меня, несмотря на то что из-за бороды и полосатого плаща у меня была несколько странная внешность. Словно услышав какой-то призыв, по лестнице, ведущей на башню, спустился комендант гарнизона. Я приблизился и приветствовал его поднятием руки.
– Я отправляюсь в Тивериаду на воды. Мой проводник счел нужным, чтобы я попрощался с тобой и испросил совета, каким путем туда лучше добраться. Я еду без сопровождения, и со мной две женщины.