Тайна гувернантки
Шрифт:
Ведь он знал, что поступает против правил приличия, Эмбер ему открыто об этом сказала. Он знал и все же повел ее в сад, и когда начал целовать, не отпускал. Как далеко бы он зашел, если бы Кейлин не пришла? И слышал бы он возражения? О, будь на месте Эмбер другая, например Аделия Маттон, Кеннет, наверное, не посмел бы. Или посмел? Нет, вряд ли, стоит взглянуть на Джонатана, чтобы понять: так рисковать не стоит. Однако у Эмбер нет Джонатана, который может постоять за ее честь. Нет никого, кроме нее самой. А она хоть и леди по рождению, но по статусу она по-прежнему гувернантка. Несмотря на платье лилии, несмотря на бриллианты.
Эмбер
А что, если Фэйрхед решил воспользоваться ее неопытностью, так как не опасался возмездия? Эмбер весьма слабо представляла, что именно мог сделать с ней Кеннет: в женской школе ходили разные слухи, однако никто толком не знал, как это бывает с мужчинами. Девочек воспитывали в строгости. Любое проникновение информации строго пресекалось, что лишь разжигало, но не удовлетворяло любопытство. Матери должны наставлять дочерей перед браком, но у Эмбер матери нет, и никто не стремился объяснить ей азы отношений между мужчиной и женщиной. Она знала, что люди становятся близки физически, но как это происходит — не имела ни малейшего понятия. Она знала, что бывают поцелуи, и даже видела, как целуются другие (чего только не насмотришься на ярмарке в Морпете). Дальше начиналась область предположений, уводившая во мрак. Там маячили две крайности — «исполнить супружеский долг» и «обесчестить». Обе были связаны с физическим притяжением, о котором Эмбер пока ничего не знала, и спросить было не у кого. Так что где поцелуй Кеннета переходил в это самое «обесчестить», оставалось только гадать. Но ясно одно: когда джентльмен на долго удаляется с дамой в темные кусты, ни чем хорошим это не заканчивается.
«Я могла бы привлечь его к ответственно ста и потребовать жениться», — отрешенно подумала Эмбер. И тут же поняла: нет, не желает она этого делать. Не желает идти замуж за виконта Фэйрхеда. Так и подумала об этом: нет, не хочу.
Да и вряд ли виконт согласился бы на такое. Скорее Фэйрхеды постарались бы замять историю, предложили Эмбер компенсацию или ничего не предложили, а пригрозили бы объявить все сказанное ею ложью, если она посмеет обнародовать факты. Виконт богат и могущественен, он может замять практически любой скандал. Бедной девушке тут рассчитывать не на что. При мысли обо всей этой возможной ситуации Эмбер скривилась. Сама идея о том, чтобы предъявлять Кеннету какие-то требования, казалась кощунством.
Если он действительно готов был поступить с нею так, наплевав на все нормы морали, значит, Кеннет Фэйрхед — не тот человек, с которым стоит продолжать знакомство, и Эмбер ошиблась, углядев в нем добрую душу. Если он поддался временному помрачению ума, тем более не стоит больше попадаться ему на глаза, чтобы не провоцировать. Второго такого раза быть не должно, это Эмбер понимала отчетливо. А значит, от приглашений и дом Фэйрхедов придется вежливо отказываться, если, конечно, ее пригласят. В любом случае Фэйрхед-Мэнор теперь — запретная территория.
Одно жаль: значит, она больше не увидит Ричарда.
Эмбер сидела с Бруно в детской после завтрака; они читали книгу, и мальчик старательно водил пальцем по строчкам, пытаясь узнавать буквы. У него уже неплохо получалось. К четырем годам будет читать, подумала Эмбер, втайне гордясь своим учеником. Бруно — неунывающее солнышко, иногда невыносим, как все деги, и оттого еще более очарователен. Эмбер с нетерпением ожидала того момента, как станет учить Бруно писать, как научит его изящному стилю, как расскажет о великих писателях и их гениальных произведениях, которые сама любила безмерно. Придет время изучать языки, и Бруно отправится
Он такой маленький, и ему столько еще предстоит узнать. Мир лишь приоткрывал для Бруно свои тайны.
В дверь постучали, и заглянул слуга.
— Мисс Ларк, приехал человек из Фэйрхед-Мэнор. Он спрашивает вас.
Первая мысль была о Ричарде. Но тогда слуга не сказал бы «человек», доложил бы, что это лорд Мэнли. Эмбер поднялась, оправила юбку.
— Сейчас спущусь. Спасибо, Бен.
Она попросила миссис Моуди присмотреть за Бруно несколько минут и направилась в холл.
На стуле для посетителей у входа обнаружился Филипп. Эмбер еще ни разу с ним не беседовала, но запомнила с первой встречи. Круглолицый малый с широченной улыбкой и уже начавшими редеть волосами, которые он старательно зачесывал назад.
— Мисс Ларк. — Филипп вскочил и поклонился. — У меня для вас послания.
— Не одно? — удивилась Эмбер.
— Два. — Он протянул девушке письмо и продолговатый сверток. — Мне велели передать и дождаться ответа.
— А если ответа не будет?
Эмбер понятия не имела, что ей прислал Ричард (раз приехал Филипп, то почти наверняка Ричард — автор письма), но не была уверена, что стоит отвечать.
— Тогда пришлите кого-нибудь сказать мне об этом.
— Хорошо, Филипп. Пройдите на кухню, вас там чем-нибудь угостят.
Он просиял, довольный, что Эмбер помнит его имя.
— Спасибо, мисс Ларк!
Эмбер возвратилась в детскую, предупредила миссис Моуди, что отлучится где-то на полчаса, и ушла к себе. Бруно не даст спокойно прочесть записку, а Эмбер требовалась тишина, чтобы не пропустить что-либо важное.
Она села за столик у окна и распечатала письмо, первым делом бросив взгляд на подпись. К изумлению Эмбер, послание оказалось не от Ричарда, а от Кеннета. Почерк неровный, мелкий, и писали словно в спешке или в растерянности.
«Дорогая мисс Ларк!
К сожалению, не имею возможности сказать Вам эти слова лично, так как сомневаюсь, что Вы захотите видеть меня после всего, что произошло вчера. А я должен перед Вами объясниться и принести свои извинения.
Как я могу выразить свое сожаление, чем могу искупить? Я действовал необдуманно, безрассудно. Поддавшись порыву, я совершенно позабыл о Ваших чувствах, о том, что вы говорили мне. Я не должен был ставить Вас в подобное положение. Как мне объяснить, насколько сильно я сожалею о своих необдуманных действиях? Остается надеяться, что Вы поверите мне на слово, мое слово джентльмена, который, как и все, способен совершать ошибки.
Я не хотел никоим образом обидеть, или оскорбить Вас, или воспользоваться Вашей неопытностью, или хоть как-то использовать Вас. Мне оправдание лишь одно: Вы столь прекрасны, что я не удержался, не подумал о последствиях, не подумал о Вас. Вернее, я мог думать только о Вас, хотел, чтобы Вы испытали тот же восторг, то же упоение, что и я в тот момент.
Немного путано излагаю; но мысли разбегаются, и я не знаю, какие слова окажутся самыми правильными, какие убедят Вас в моих добрых намерениях. Я в растерянности. С одной стороны, мне хочется немедленно ехать к Вам, с другой — не показываться Вам на глаза до скончания века. Не знаю, что происходит между мною и Вами, но это опасно. Мне хочется лишь, чтобы Вы меня простили.