Тайна короля
Шрифт:
— Уберите эту мерзкую птицу, — холодно произнесла мать, которая только что это сделала. — От ее криков раскалывается голова.
— Простите, миледи, — засуетился ювелир и понес клетку к лестнице.
— Идемте, Алекто, — обратилась к ней мать. — Вам здесь не место.
— Вы были с ним очень резки, — заметила Алекто, когда они вышли. — Он не сделал мне ничего дурного.
— Он вовсе не должен был с вами говорить.
— Но я сама его спросила.
— Значит, это вы не должны были с ним говорить.
— Почему
— Потому что забочусь о вас.
— Заботитесь, лишая меня радостей прогулки и портя настроение?
— Когда я была в вашем возрасте, настроение мне поднимала похлебка из картофельных очистков, если удавалось поесть хотя бы раз в день.
Алекто с удивлением посмотрела на нее, и мать осеклась.
— Идемте, — повторила она.
— В другое место, где вы так же обидите хозяина? И сами определите, на что мне смотреть, и в какой момент дышать?
— О, здесь на площади есть славное местечко, где продают вафли, вкуснее которых я не пробовала в жизни, — раздался рядом голос леди Рутвель.
— Я с удовольствием составлю вам компанию, — раздраженно ответила Алекто, беря ее под руку. — А вот моя мать имеет другие интересы.
— Кажется, вы были излишне резки с вашей матушкой, — заметила фрейлина, когда они отошли, — она явно огорчена.
— Просто вы никогда не были на моем месте, — горько заметила Алекто. — Порой я чувствую себя, как та птица, на которую набрасывают ткань, как только она начинает чувствовать радость жизни и петь. Зато мой отец… он бы вам понравился. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он скоро приедет, и вы увидите, какой он.
— И какой же?
— О, очень веселый. И еще он метко стреляет и приносит к столу таких косуль, которых вы не видывали.
Тут их обогнали двое оруженосцев, торопясь в лавку, на вывеске которой был намалеван непонятный знак.
— Этот ювелир совсем обнаглел: заломил такую цену за застежку на плащ, — кинул им на ходу один.
— Но оно того стоит, — подхватил второй.
И оба ввалились в лавку, толкнув в грудь стоящего на пороге старика. Тот закашлялся и поспешил за ними.
— Нам нужно два золотых, — заявил первый.
— Это немалая сумма, — ответил старик, беря трясущимися руками бумагу и перо, — мне нужна будет расписка от господина.
— Ты вконец лишился совести, старик, — схватил его за грудки второй, — будь рад, что мы берем у тебя деньги.
— Конечно-конечно, господин, но…
Окончание беседы Алекто не узнала, пройдя мимо.
— Это племя совсем потеряло понятия, — заметила одна из гостей-дам, шедшая неподалеку в компании супруга. — Они должны быть благодарны, что им позволили поселиться в столице.
— Вы правы, дорогая, — поддержал ее муж.
— Что за племя? — резко поинтересовалась Алекто.
— Кровопийц, — ответила дама, приподняв брови. — Разве вы, милочка,
Алекто обернулась на старика, у которого два золотых уже были выманены — или скорее вытряхнуты — безо всякой расписки, и который вовсе не походил на кровопийцу.
Впрочем, сказавшая это дама была так багрова лицом, что кровопускание ей не помешало бы.
— Они пользуются бедственным положением людей, чтобы давать им деньги, а потом имеют наглость просить больше выданного.
— И правда наглость: давать деньги тем, кто их попросил, — заметила леди Рутвель и потянула Алекто к переулку.
Дама сперва согласно кивнула, а потом воззрилась ей вслед, словно раздумывая, правильно ли поняла смысл.
— Наконец-то свежий воздух, — блаженно вдохнула леди Рутвель.
Алекто тоже потянула носом. Они вернулись на площадь, которая после тесных улочек казалась больше.
— Вам с маслом или сыром? — спросила леди Рутвель, уже стоя напротив дородной женщины, одетой в каль и замасленную котту, поверх которой была шаль, и заведовавшей двумя мощными рельефными сковородами. При их соединении получался такой тонкий хрустящий блин, что у Алекто потекли слюнки.
Чтобы с такими управиться, нужны были ручища, как у этой женщины.
— С медом, — отозвалась Алекто, и в воздух было выпущено ароматное шипение.
Вскоре они с леди Рутвель с наслаждением вгрызлись в подпеченные кругляши.
— Я тоже люблю с корочки начинать, — заметила Алекто. — Как и мой отец. Еще он любит горячее вино с пряностями.
— А что еще любит ваш отец?
— Играть в кости и весело проводить время с друзьями. Рядом с ним все тоже забывают про тревоги, и жизнь кажется беззаботной, нескончаемым праздником.
— Должно быть, это замечательное чувство, — заметила леди Рутвель, лицо которой вдруг сделалось серьезным и даже немного грустным, и откусила маленький кусочек вафли.
— Когда он приедет, вы это почувствуете, — пообещала Алекто, почему-то так и не решившись спросить, что ту тревожит.
Мысли потекли в сторону фигурки, лежавшей в ее кошеле среди мелких монет.
— Леди Рутвель, — она придвинулась к фрейлине, — могу я попросить вас об одной услуге?
— Если выполнение оной будет в моих силах, леди Алекто.
— Я хочу послушать одного… менестреля.
— Какого?
— Старого Тоба. Ее величество сказала, что он играл, когда она еще была маленькой девочкой, и я бы желала его навестить. Он живет в столице.
— Где-то поблизости? Нам лучше не отделяться надолго от остальных, — забеспокоилась фрейлина, глянув туда, где мелькали богатые одежды, и слышались голоса.
Алекто прикусила губу. Она понятия не имела, где искать Старого Тоба, но если признаться в этом леди Рутвель, та наверняка откажется искать музыканта.