Тайна крови
Шрифт:
— Ладно. Кажется, мне пора. Спасибо за наставничество и…
Он, не обращая внимания на косые взгляды и то, что я была вся сырая от пота, притянул меня ближе и обнял.
— Мне не стыдно заявить всем о своих чувствах к тебе. Подумай и об этом тоже.
Поцелуй в уголок губ вышел уверенным и даже теплым. Я улыбнулась, кивнула и, подхватив сумку с вещами, выскользнула из зала под тяжелые и заинтересованные взгляды танцоров. Не знаю. Вроде бы Максимилиан замечательный мужчина, и мое тело даже отзывается на его прикосновения, они однозначно приятные, но вот
Пока не передумала, добавила номер Ползучего Великородия в черный список, на радость Зейде, и отправилась в душ. Тщательно вымылась, придавила распущенные волосы ободком, поправила вчерашнее платье и поспешила к волару, окруженная кольцом рейгвердов. Интересно, они любят балет? Получали удовольствие от нашей репетиции? Ой… Доложат ли они Харви о том недопоцелуе, который видели все? Ну и пусть доложат! Так даже лучше будет! Пусть Зейду свою целует. Агрессивную да с угрозами!
В больнице
— Входи, Александрин, — фет Сайонелл даже не поднял голову от планшета, когда в комнату вошла, как он думал, его девочка.
— Я не Александрин, — раздался спокойный голос Хартмана.
— Харви, — Оуэн Голд усмехнулся и откинулся на подушки, откладывая планшет в сторону. — А я все думал, когда же ты узнаешь…
— Я знал с первого дня. Вот только не мешал вам вешать лапшу на уши Флер. Жалел ее чувства.
— И что изменилось?
Харви поднял ладонь, демонстрируя фету Сайонеллу кольцо, которое он должен был снять при выходе из сферы. Мало кто знает, что означает подобный ритуал. Единицы. Лишь правящие или приближенные к ним.
— Ло-ану?
— Зависит лишь от наших искр, искренности ее чувств и благословения рода.
— В твоих, стало быть, к ней чувствах сомневаться не приходится?
— Доказывать и убеждать не стану. Я здесь, чтобы просить благословение у единственного ближайшего родственника моей Флер.
Фет Сайонелл широко улыбнулся и громко выдохнул, окинул Харви взглядом и замер на его галстуке:
— Кто она?
— Кто?
— Женщина, что завязывала этот галстук.
Харви нахмурился, сраженный проницательностью старика, что одной ногой уже находился в могиле, но от которого зависело будущее фетроя.
— Она ничего для меня не значит.
— Ты просишь меня благословить ло-ану с моей Александрин, но при этом скрываешь другую женщину, что завязывает галстуки тебе по утрам. Это фетесса Зейда Лоуренс. Та, кого тебе прочат в невесты.
— Это подруга моего детства, которую я попросил сыграть роль, чтобы отвести удар от Флер. Ей ни к чему лишнее внимание прессы. Не хочу ставить ее под удар.
— И моя внучка знает об этом?
— Она слишком упряма, чтобы выслушать меня. И теперь понимаю, что это наследственное.
— Подойди ближе. Сядь.
Хартман обвел комнату пустым взглядом, на миг задержался на фете Барском, что молниеносно листал каналы телепатовизора, но тем не менее, прошел и занял стул рядом со стариком. Сейчас он здесь не как правящий, а как обычный мужчина.
— Я тебе правду скажу, Харви. Ты мне не нравишься. Фет Ронхарский, постановщик балета, в котором будет участвовать моя девочка, подходит ей куда больше, но я прожил достаточно, чтобы не лелеять пустых надежд. То, что ты собираешься сделать с Александрин… это очень серьезно.
— Я сознаю последствия. Они опасны, в первую очередь, для меня. Не для нее.
— И ты готов поставить себя в опасность?
— Готов.
Ни заминки. Ни сомнения в голосе. Взгляд Оуэна и неприятные слова встретил с достоинством. Если не это лучший мужчина для внучки, то кто в таком случае?
— Это ведь ты спас мою девочку, когда она не справилась с управлением и едва не разбилась? Благодаря тебе она осталась жива?
— Не понимаю, о чем вы, — Харви ничем не выдал своей тайны и не собирался ни с кем делиться подробностями того момента, когда едва не поседел от страха.
Фет Сайонелл одобрительно улыбнулся и кивнул:
— Руку.
Мужчина накрыл ладонью кольцо на безымянном пальце Харви, вливая в него благословение рода Сайонелл. Рода, к которому принадлежит Ландрин, его внучка. Прозрачный камень подернулся серебристой дымкой — это значит, что благословение было принято, теперь осталась третья, самая сложная часть ритуала.
— Ты отважился прийти ко мне, несмотря на давнюю вражду между нашими родами. Не представляешь, насколько великим было искушение послать тебя, как выражается моя Александрин, в задницу аркха. Открою секрет. Порой мы оба думаем, что твоя голова именно там.
Уголки губ Харви дрогнули в намеке на улыбку. Старик не пытался обидеть его словами. К тому же, мужчина напоминал себе, что он здесь не как правящий.
— Но я и без того искалечил судьбу своей девочки. Гордыня уже давно ничего для меня не значит. Ты можешь рассказать ей. Но в таком случае через много лет, когда обида и злость на меня у нее пройдут, она будет ненавидеть тебя за то, что не смогла провести последние дни рядом с дедом. У нее слишком доброе сердце. И слишком израненная душа, чтобы открыто это показывать.
— Не слишком ли самонадеянно?
— Ничего не напоминает? Мина Хартман и Оруэл Сайонелл… Причина вражды между нашими семьями. Твоя мать любила его. Всем сердцем.
Хартман стиснул зубы и резко поднялся.
— Хватит. Я здесь не за тем, чтобы брать уроки истории.
— Ты получил от меня благословение, но не жди доброго отношения. Будь для Александрин более подходящие кандидаты, не влюбись она в тебя, я бы этого не сделал. Но только попробуй разбить ей сердце. Клянусь, я вернусь с того света, только чтобы жизнь твою превратить в ад.