Тайна Легницкого музея
Шрифт:
Пробыть в Польше мы должны две недели. Отдых начался прекрасно. Пани Халина любезно согласилась быть нашим гидом и экскурсоводом по Варшаве и даже преподавателем польского языка для Оксанки. Та уже запаслась словарем и разговорником.
— Никто не против, если мы сегодня совершим рейд по магазинам? — спросила Халина. — Попутно буду знакомить вас с Польшей в лице Варшавы.
— Конечно, все «за»! — завопили мы и отправились.
Пани Халина жила почти в центре города, если у города, тем более большого, вообще можно найти центр. Мы недолго блуждали. Остановились у роскошного магазина с яркими витринами и гуськом зашли внутрь. Роскошь лезла отовсюду, и мы поспешили отовариваться. Оксанка направилась в шляпный отдел. Мы уже знали, что значит оставлять ее одну, и двинулись следом. Шляпки мы любили все, как оказалось. Здесь Оксанка развернулась. Выбрав себе нечто леопардовое с бантиком, она направилась к зеркалу… Такого оживления этот магазин, видно, не знал с момента своего открытия. По хохоту и причитаниям Оксанки можно было подумать, что она находится в комнате смеха. Тихо разговаривать она никогда не умела, и поэтому весь персонал магазина и его посетители слышали речи такого содержания:
— Моська-то, моська, у-у-о-ой! Ха-ха-ха! Баба-Яга в молодости! — голосила она.
Продавцы стояли зелеными. Мы вовремя вступили с объяснениями, что это экстравагантная миллионерша из России, пусть панны не беспокоятся. Девушки оживились и начали наперебой предлагать модели. Наконец их муки были вознаграждены. Оксанка выбрала красивую красную шляпу с черным кантом, Элла — летнюю, а-ля княгиня Орлова, мы с Халиной также обзавелись экстравагантно-элегантными покупками.
Смею предположить, что после нашего ухода отдел впервые закрылся на тихий час. Мы же отправились в кафе — перекусить. Кафе оказалось очаровательным, под открытым небом, и кормили здесь вкусно. Мы заказали по палочке шашлыка, апельсиновый сок и кофе со сливками.
— Наконец-то удалось купить то, что давно хотелось, — пояснила я, кокетливо пожирая шашлык.
Оксанка закивала, говорить она не могла, так как была заполнена шашлыком. Наконец она освободилась и выдала:
— Посмотрим, куда Элка оденет свою летающую тарелку, — и захохотала.
Элла недоуменно вскинула брови.
— Похоже, перемена климата на Оксанке не сказалась, — объяснила она. Пани Халина не говорила ничего, она смеялась — такого темперамента, как у Оксанки, она еще не видела.
— Пани Халина, — начала я, — вы не можете подсказать, много ли в Польше бывших господских усадеб, где ныне музеи?
Халина задумалась:
— Это можно узнать в Центральном музее Варшавы или в Министерстве культуры.
Тут встряла Оксанка:
— Да перестань ты в самом деле! Это сон и только! Сколько можно придавать значение моим бредням?
Я смерила ее высокомерным взглядом:
— Решено, мы идем в музей!
Против этого, естественно, никто не возражал. Искусство мы любили! Элла рассчиталась с официантом, и мы направились к машине. Не то чтобы девчонки были заинтересованы поисками предмета видений, просто музей мы действительно жаждали посетить, и даже не один. Давно к этому рвались. Пани Халина отлично справлялась с обязанностями гида. Мы резво крутили головами, а она не уставала рассказывать:
— А вот наш Варшавский театр, сподобится — побываем. Налево — пассаж, здесь есть отличные бутики, направо — здание цирка.
Наконец мы подъехали к красивому высокому зданию.
— Это наш музей, — с гордостью сказала Халина.
Мы зашелестели от волнения и вошли. Пани Халина покупала билеты, а мы любовались зданием. Естественно, что в один день мы не смогли осмотреть все. Мы вошли в первый зал. Здесь были собраны работы польских художников начала ХХ века. Большинство работ нам очень понравилось. Особенно пейзажи. Польша очень красива. Конечно же, Оксанка и тут не осталась незаметной. Немалое количество картин она уже примеряла к своему будущему дому. Разумеется, все это она проделывала вслух, а мы только воздевали глаза к небу. Оксанка неисправима! В этот день мы осмотрели три зала. Время подходило к вечеру. При помощи пани Халины я обратилась к экскурсоводу. На мой вопрос о музеях-усадьбах пани-экскурсовод ответила:
— У нас есть небольшой магазин, где продаются буклеты, в этих буклетах есть карты, где, в свою очередь, нанесены все места и местечки с музеями.
— Спасибо! — я ликовала и победоносно взглянула на девчонок. — Попробуйте сказать, что у меня нет таланта сыщика! — зашипела я.
Девчонки только устало вздохнули, есть моменты, когда спорить со мной бесполезно. Мы отправились искать этот киоск, вернее, пошла я, остальные просто поплелись за мной. Наконец я его увидела. Через несколько минут я уже держала в руках буклет. Девчонки не говорили ничего, решив, что от разговоров толку не будет. Они утешали себя мыслью о нужности буклета, и мы поехали домой. По дороге делились впечатлениями и были очень довольны. Дома пани Халина устремилась готовить ужин, так как несмотря на посещение кафе, проголодались мы изрядно. Облачившись в домашнее, мы зависли над буклетом, любовались репродукциями, фотографиями залов и скульптур. Так мы добрались до карты. Оксанка зарычала.
— Не рычи, а сосредоточься и посмотри! — наставительно сказала я.
— Ты ведешь себя так, — сказала Оксанка, — как будто заинтересована в этом наследстве больше, чем я.
— Ну да, обвиняй меня! Для тебя же стараюсь, потом благодарить будешь за мою настойчивость, — надулась я.
Оксанка отмахнулась от меня, но все же склонилась над картой. Смотрела, думала.
— Похоже на Легницу, но не точно, — сказала она. Элла хихикнула.
Мы просмотрели буклет в надежде, что, может быть, там есть фотографии музеев-усадеб. Но нет.
— Надо завтра ехать в киоск и спросить буклет Легницкого музея, — решила я.
— Да вот шлея человеку попала! — расхохоталась Элла.
Я оставила ее реплику без ответа. Когда смеялись над моими затеями, я становилась гордой и неприступной. Пани Халина позвала нас к столу. Блюда были аппетитными и по виду, и по запаху. Ужин состоял из зеркального карпа, зажаренного в сметане, курицы со сливками и грибного салата. Последний был великолепен, судя по тому, как уплетала его Оксанка. Я наслаждалась курицей, а Элла — карпом. Пани Халина усмехалась, глядя на нас. Она была отличной хозяйкой, и ей нравилось, когда хорошо ели. Пожалуй, это единственный случай, когда создатель рад уничтожению своих шедевров. Муж Халины, Вацлав, и дети, Войцех и Стах, тоже не жеманничали за столом. Ужин подходил к концу. Мы доедали салат. Оксанка, облизывая вилку, попросила у пани Халины рецепт. Та начала:
— Сначала мухоморы надо вымыть…
— Что-о-о-о?! — заорали мы в три голоса. Семья Жбалевских удивленно переглянулась.
— В чем дело? — спросила Халина. — Разве у вас в России нет мухоморов?
— Они у нас есть, но это же ядовитые грибы, их не едят! — завопила Элла.
— Ну и зря! Гриб чудесный, вы сами в этом убедились. И мы давно едим, и, как видите, пока никто не умер, — объяснила Халина.
— Какие ваши годы! — ободрила ее вежливая Оксанка.
Мы буквально выскочили из-за стола и понеслись в ванную. Уж если не делать общественное промывание нутра, то хотя бы почистить зубы.
Дело еще в том, что мы с Эллой взяли ложечки две салата, Оксанка же почти одна слопала всё. Отходя ко сну, мы попрощались друг с другом. Оксанку мы, прыская со смеху, успокоили тем, что она будет похоронена на земле предков. Та залепила в нас подушкой и залегла спать.
Первой проснулась Элла. Она разбудила меня, и мы посмотрели на Оксанку. На хладный труп она не была похожа, и мы успокоились. Через пятнадцать минут ее розовое и сопящее тело начало пробуждаться. Она выглядела здоровой, ее щека по обыкновению смята, все было в порядке.