Тайна Лысой горы
Шрифт:
Словом, в этот день все мы ходили героями. Это мы вырастили шахматиста такого высокого — аж поселкового — уровня! Потом Марик зашел со своей бумагой к директору и скоро вышел от Мумина Ахмедовича сияющий.
—Ну, что?— окружили мы Марика, и он, иронически оглядывая нас, покровительственно протянул:
—Конечно, разрешил... В среду отбываю в Ташкент на пять дней.
—Смотри, Марик, не подведи!— умоляли мы.— Хорошенько подготовься! Мы за тебя будем болеть.
—Болейте на здоровье! — милостиво позволил Марик.— А я уж как-нибудь за нашу общую честь постою.
—Посидишь!— уточнил я.— Шахматы ведь...
В среду мы всем классом провожали Марика к автобусу, а Стелла Хван даже принесла цветы.
—Ну вот еще... — сконфузился Марик. — Девчонка я, что ли, зачем мне цветы?
—А ты там на судейский столик поставишь. Где соревнования-то проходить будут?
—Ясно где — в Шахматном клубе.
Автобус взвизгнул, выдохнул облако горького сизого дыма и, пыля, резво покатил в Ташкент, а мы еще долго стояли и махали пыли.
—Тяжело ему будет одному,— вздохнула Стелла.— Трудно, когда нет рядом плеча друга.
—В шахматах не на плечо опираются, а на теоретическую подготовку,— солидно заметил Сервер Мамбетов.
Стелла упрямо тряхнула косичками:
—Все равно тяжело без зрителей, которые болеют за тебя.
—Раз так,— согласился Сервер,— можно поехать в воскресенье и поболеть за нашего Марика. Погодите, он сказал, что турнир продлится пять дней... Значит, это будут финальные игры — в самый раз потребуются...
Сервер скосил глаза на Стеллу и довершил:
—... плечи друзей!
Мы решили, что поедем всем классом — вот это будет плечо так плечо! С трудом дождались воскресенья. К автобусу пришли все, кто смог — двадцать семь человек. Мы нетерпеливо торопили шофера:
—Скорее... Скорее, дядя Алишер! Там наш Марик, может, решающий бой ведет, а нас нет рядышком, Тяжело ведь ему.
—Болеть едете?— добродушно улыбался дядя Алишер.— Молодцы! Я бы, имея таких болельщиков за спиной, сто гроссмейстеров на лопатки уложил!
—Не опоздать бы только к началу игр,— вздохнул я.— Чтобы увидел, на сколько плеч он может опереться.
Высаживая пассажиров на городской автостанции, дядя Алишер предупредил нас:
—А вы не выходите — отвезу куда надо, сами-то вы полдня добираться будете. Где соревнования проходят?
—В Шахматном клубе. Это близко, за десять минут домчим. Подъезжая к клубу, мы увидели Марика — он шел в группе незнакомых нам ребят и о чем-то возбужденно рассказывал им. На его лице играла улыбка.
—Все в порядке!— облегченно выдохнул я.— Смотрите, как улыбается — значит, хорошо идет турнир.
Когда мы поравнялись с группой, я высунул голову из окна автобуса и крикнул:
—Марик, мы здесь! Даешь первое место!
Мы высыпали из автобуса, и, наскоро попрощавшись с дядей Алишером, бросились к Марику, засыпая его вопросами, обнимая и тормоша. Но удивительное дело — увидев нас, Марик почему-то изменился в лице: исчезла безмятежная улыбка, которую мы только что видели из автобуса. Марик отвечал нам нехотя, уклончиво и все время прятал глаза.
—Ты чего это, Марик?— насторожился я. — Или друзьям не рад, а мы ведь болеть за тебя приехали, помогать...
—Рад я,— тускло отвечал Марик, и голос его слегка дребезжал.
«Волнуется, наверное,— подумал я.— Может, плохо играл — вот и думает сейчас, что мы его ругать будем. Неловко ведь плохо играть, когда у тебя столько болельщиков».
Марик уныло спросил:
—А вы где болеть будете?
В зале, конечно,— сказал я.— Туда пускают?
—Не знаю,— Марик как-то неопределенно пожал плечами и вдруг сказал: — Там душно... Может, здесь где-нибудь пока погуляете... У Анхора... Или мороженое поедите, а?.. А я скоро выйду. Быстро сыграю.
— Да что ты говоришь!— воскликнула Стелла.— Мы ведь болеть за тебя приехали, а на речку и в поселке можно сходить.
Марик почему-то не ответил, неловко повернулся и побежал к поджидавшей его группе. Мы переглянулись.
—Что это с ним?— испуганно спросила Стелла.— Ничего не понимаю.
—А я понимаю, — вступил в разговор Сервер Мамбетов, капитан нашей баскетбольной сборной.— Это обычная вещь в спорте — перенапряжение называется.
Мы вошли и сели на свободные места в самом конце.
—Вон наш Марик,— показала Стелла.— За третьим столиком. Ух ты, какая каланча напротив!
—Верзила! — согласился я. — Такого голыми руками не возьмешь.
—Это вам не бокс, а шахматы,— мудро заметил Сервер.— Можно даже с Эйфелевой башней за столик садиться — здесь вам война голов, а не бицепсов!
На нас зашикали, потому что вышел демонстратор, и мы своей возней мешали остальным зрителям.
—Какое-то бессмысленное боление,— вздохнул я.— Сиди и смотри на сцену. Вот если бы заорать, как на футболе: «Марик, банку давай!..»
Стали мы болеть — скука, доложу вам, смертная, но вскоре мое внимание привлек театральный бинокль, к которому прикладывался дядечка, сидевший впереди меня. «Вот это вещь,— подумал я. — Все видно. Хоть бы разочек глянуть...» — и неудержимо потянулся к дядечке и тронул его за плечо.
—Пожалуйста!..— взмолился я. — Дайте разочек глянуть!
Тот нехотя протянул мне бинокль, и ребята сразу же устремили на меня завистливые взгляды. Я поспешил приложиться к окулярам, и повел биноклем, отыскивая Марика. Ага, вот его сгорбленная фигура! Вот ведь какая сила — бинокль: кажется, протяни руку — и незаметно снимешь ферзя у долговязого противника Марика... «Интересно, с кем играет сегодня наш Марик?»— подумал я и перевел взгляд на табличку, стоявшую перед доской, за которой склонились шахматные рыцари. И вот что я увидел:
В первое мгновение я и не сообразил — что же в этой табличке нестерпимо резало глаза, и лишь перечитав еще раз, воскликнул:
—Там ошибка!
—Где ошибка? В чьей позиции?— обернулся мужчина, давший мне бинокль.
Не отвечая ему, я спешно протянул бинокль Серверу:
—Глянь скорее на табличку, там ошибка! Сервер долго вчитывался в текст и наконец оторвался от бинокля. Закусив губу, он процедил: