Тайна озера Кучум
Шрифт:
каравану, рад гостям. Скалит белоснежные зубы:
р — Ох, Закпой, утивил! Слышу, зверь орёт. Тумаю, кто шутит?
А тут, отнако, Загбой хоти!..
Обнял следопыта, суетится, не знает, что делать. Поочередно
поздоровался со всеми за руку, тянется поцеловать Улю, бро
сился на грудь Агафону:
— Ох, Гафон! И ты тут? За пантами пришёл? Есть, есть, от
нако панты! Харзыгак тва тня назат зверя стрелял, Наталья сама
варила. Кароший бык! Рога — во! — растянул руки в сажень. —
Четыре пенька! Торговать путем, — а сам уже стреляет хитрыми
глазками на потки. — Спирт есть?..
Агафон усмехается в бороду:
— Нальём немного. А ты нас давай мясом корми, голодные,
как волки!
Хакас засуетился, что-то приказал на родном языке жене.
Наталья закрутилась у костра. Из юрты выскочила молоденькая
Девушка, тоже хакаска, стала помогать в приготовлении пищи.
Агафон скосил на неё глаза:
— А это кто?
Калтан гордо выгнул грудь колесом:
225
ВЛАДИМИР т о п и л и н
— Невестка, Айкын. Харзыгак шенился. Зимой хотили на
Аскиз. Были у Хангыбаровых, там тевку сватали. Пять коней
тавали, три шкуры метветя, тесять сополей, сто штук пелка.
Карошая шена, рапотает пыстро. Может, скоро внуки путут.
Повезло Харзыгаку... Карашо!
— А сам он где?
— Так, пошёл на вечерю, на лизунец. Хочет ещё отного марала
бить. Панты варить путем, тебе менять на товар, шить нато... —
лопочет хакас, приглашая гостей к костру.
Прежде всего освободили оленей от груза, отпустили кор
миться. Затем уложили потки на полати под навес зимовья.
И только потом присели к парящему казану с мясом. За едой на
чали обычный разговор, как всегда, о тайге, о погодных условиях,
о дальнейших планах Калтана, о наличии пантового зверя на
оттаявших лизунцах. Хакас, успевший принять две дозы спирта,
пьяненько, довольно охотно отвечал, редко давая вставить в свою
речь хоть кому-то слово. Когда рассказал большую часть своей
жизни, не забыл поинтересоваться о цели экспедиции. Как узнал,
что все идут на Кучум, почему-то вдруг испуганно округлил
глаза, на некоторое время застыл с приоткрытым ртом.
— Плохой место, турное. Там живёт сам хан Кучум... —
наконец-то вымолвил Калтан. — Не хоти тута. Никто тута не
хотит. Калтан тоже не хотит. Там — смерть! Тет мой каварил,
кто тута хоти, назат никогта не прихотит... Легента есть такой,
как Кучум Часки солото кидал. То сих пор тух его там. Тракон
Хатовей ему слушит. Кто нарушит покой, навсегта останется
служить злому хану...
— Ну, эту байку мы знаем, — перебил его Залихватов. —
В прошлом году там у нас погибла экспедиция, двадцать три
человека. — И вкратце рассказал хакасу о случившемся под
гольцом.
Тот с почерневшим лицом молча выслушал рассказ. О тра
гедии услышал первый раз. Зимой, когда приходил на прииск
с пушниной, было не до того. Несколько дней разгульной жизни
у Агафона остались с редкими проблесками в хмельной памяти
и тошнотворным похмельем. Даже, если бы кто-то и рассказал
Калтану о случившемся, он вряд ли вспомнил.
226
ТАЙНА © 36РА к у ч у м
Но теперь, когда он был в здравом рассудке, подобная весть
произвела неизгладимое впечатление. Он повернулся к жене,
что-то проговорил на своём языке. Та проворно исчезла в юрте,
но тут же вернулась, вытаскивая за собой через низкий проход
медвежью шкуру. Хакас встал, принял у Натальи лохматую шубу
и, сверкнув глазами, таинственно произнёс:
— Вот!
Все переглянулись, ещё не понимая, что он хочет сказать.
Шкура да и только. Небольшой, может быть, трёхгодовалый
медведь, «свежий», добытый совсем недавно, неделю или две на
зад. Что в этом такого? Этой весной Загбой тоже добыл медведя,
но гораздо более крупного, черного, лохматого. А этот какой-то
рыжий, с редкой шерстью. Чем удивил? Но Калтан невозмутим.
Привычно пригладив свою редкую, клочковатую бородёнку
крючковатыми пальцами, тихо заговорил.
— Я и Харзыгак хотили зверя гляти. Женщины пыли тут. Со
бак нет. Он, — небрежно кивнул головой на медвежью шкуру, —
пришёл ночью. Жена слушай, как хоти рятом. Рано пошла, ружьё
взяла. Он там стоит, — показал рукой в недалёкую густую под
саду пихтача и ельника. — Стреляла тва раза, упила.
— Эко! Утивил! — воскликнул хмельной Загбой. — Доська
мой, Ченка, чуме амикана пальмой колола. Калотный был, ку
шать хотел.
Калтан сурово посмотрел на друга, покачал головой, встал
и теперь уже сам пошёл в юрту. Сидящие молча переглянулись:
что хочет им ещё сказать? Может, обиделся?
Но нет, Калтан не обиделся. Через минуту вернулся назад,