Тайна озера Кучум

Топилин Владимир Степанович

Хакас преданно смотрит Агафону в глаза, негромко просит:

— Скажи Ивану, пусть на гармошке играет. Я танцевать хочу.

Натаська хочет. Харзыгак хочет.

Тот увлекательно хохочет:

— Конечно, конечно, друг! Скажу. А вон, слышь, Ванька и сам

взялся за музыку.

Слышит Калтан — точно, из гостевой избы уже несутся пере­

ливы двухрядки. Эх! Для охотника звуки гармони — что мёд

для медведя! Бросился на звуки, как глухарь к капалухе, только

пятки засверкали.

Агафон

с отвращением плюнул вслед: гуляй, лохматье, пока

я добрый. Сегодня ваш праздник, завтра будет расчёт...

В гостевую избу Агафон не пошёл. Что там делать? Смотреть

на пьяные рожи да целоваться с рассопливившейся Хакасией?

Нет, это не для него. Он своё дело сделал, затравил чалдонов

водкой, как марала солью. Теперь долго не оттащишь. Будут пить

и просить водку, пока со двора не прогонишь. Будут полоскаться,

пока бутылки не опустеют. А там и Ченка, и Иван, хрен с ними.

И на их долю хватит. Пушнина того стоит. Здесь, в тайге, взял

по одной цене, а в городе соболя уйдут в десятикратном размере.

Икряной таймень того стоит. Вот только жаль, что товар-то На­

боковский. Эх, развернуться бы самому, да не по зубам конфетка.

Надо сидеть, молчать и скрываться до поры, как карасю от щуки.

А скоро это время настанет. Агафон чувствует это всей своей

прожжённой душонкой.

Он покосился на окна дома, увидел спрятавшееся женское

лицо. Сжал кулаки, тяжело задышал. Эх, время пришло. Надо

101

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

идти. Прикинул, что Иван в гостевой будет, пока у бутылки дно

не отвалится. А потом пойдёт к своим лошадям. Ух, как уж он без

них не может! Любит навоз нюхать. Опять будет Буланку седлать

да по ограде скакать. Ну и ладно, хорошо. А он тем временем...

Направился к дому, тяжело забухал по ступеням крыльца —

хозяин идёт! А сам ухмыляется: эх, кто-то сейчас дрожит телом!

Заиграла кровь, как в молодости. Вошёл в избу, дверь за собой

на засов. Огляделся, на кухне никого.

— Пелагия! — рявкнул басом. — Накрой на стол, жрать

охота.

В ответ тишина, как будто пустой дом, никого нет. «Неужели

успела удрать? — думает. — Да нет же, только сейчас видел

в окошко».

Прошёл в чулан, к запасному выходу. Нет, закрыто, где-то

в избе. Вернулся в дом, заглянул в комнаты, под кровати, тоже

никого. Да где же она? Никак на втором этаже... Дожидается...

Прислушался к потолку, а где-то сзади, на кухне тихо — шлёп-

шлёп. Что это? Да то же босые ноги! Бросился назад, а Пелагия

уже у двери, засов открывает.

— Не сметь! — заорал. — Хуже будет!

Женщина отдёрнула руки, осела, сжалась в комочек, на глазах

выступили слёзы.

— Ты что же это, хорошая моя, — приближаясь к ней, смягчил

голос Агафон. — Ну, будет. Будет хныкать-то! Удрать хотела?

Зачем? Ты что, меня боишься?

Пелагия молчала, опустив голову. Он подошёл к ней, осто­

рожно погладил по голове. Она задрожала гибким прутиком,

робко попыталась отстраниться:

— Не надо... Иван...

— Что Иван? Он водку жрёт с чалдонами, — глухо ответил

Агафон, вдруг резко подхватил её на руки и быстро понёс на

второй этаж.

Она не противилась, уже привыкла к насилию. Просто ском­

кала на груди загрубевшие от работы ладошки. И даже тогда,

когда он бросил её на кровать, безропотно запрокинула голову.

А Агафон уже стягивал с неё заношенное платье, тяжело

вздыхая, прикусывал кедровые орешки сосочков на молодой,

102

ТАЙНА 0 3 6 Р А к у ч у м

упругой, не знавшей детского рта груди и грузно наваливался

на обнажённое тело.

Почувствовав себя подвластной, Пелагия негромко застонала,

вцепилась руками в его могучие, бычьи плечи, отвернулась

к окну и закрыла глаза.

...Вечер. Сквозь оконные стёкла бьёт багряный закат. Малень­

кое солнце, прощаясь с уходящим днём, зацепилось за рубцы

гор. В комнате тихо, спокойно, темно, как в погребе. На полу,

у печи чистит шубу лохматый сибирский кот. Пелагия, сидя на

кровати, заплетает распущенную косу. Агафон на своём месте

у окна, на массивном кедровом стуле. Покуривая папироску,

взором строгого хозяина смотрит на широкий двор. Перед ним

на столе стоит початая бутылка дорогого коньяка, пустой ста­

кан и несколько видов таёжных разносолов. Пыхнув дымом, он

берёт бутылку, наливает в стакан очередные сто граммов, одним

махом глотает коньяк, неторопливо закусывает крохотными

груздочками, черемшой, красной икрой.

Сзади с кровати встала Пелагия, негромко зашлёпала босыми

ногами к лестнице.

Агафон повернул голову:

— С хозяйством управишься, поднимешься. Ждать буду. Да

недолго там...