Тайна Пернатого Змея
Шрифт:
И, словно для того, чтобы укрепить мое намерение, стекла нашей залы вдруг задрожали от многозначительных слов:
Жители гор, жители гор, Горные жители здесь…Господин Ляпюжад пел за десертом, и, само собою разумеется, что начал он нашей национальной песней «Горы Пиренейские». Мы вполголоса подпевали ему:
Горы Пиренейские, Вы любовь моя… Вас, деревни горные, ХижиныФеликс проглатывал блин за блином и отбивал такт, покачивая головой. Наш постоялец улыбался, и его разрумянившееся лицо говорило о спокойной совести.
Я поднялся, чтобы раздвинуть занавески. Ничего не было видно — ни дороги, ни долины. Только снег и мрак. Огромные хлопья снега без устали падали на нашу деревушку. Их косые, правильные ряды неутомимо сменяли друг друга. Ветер дул не очень сильно. Иногда его порывы нарушали равномерное падение хлопьев. Плотный снежный покров все набухал.
— Ну и намело! — сказал я.
— Да-а! — подхватил господин Ляпюжад. — Иллариону завтра не спуститься!
Было еще не поздно, когда я взглянул в окно. Ужинать мы сели, по обыкновению, еще засветло.
Не могу утверждать, что я услышал какой-нибудь шум за окном. Да и как я мог расслышать, что кто-то идет по снегу: его намело уже столько и он был такой плотный, что заглушал даже самые тяжелые шаги. Нет, нет, в этот момент я ничего не слышал, даже шелеста хлопьев. Они бесшумно и неторопливо опускались на Фабиак. Это был бархатный снегопад, бесконечный и нежный поток.
После «Гор Пиренейских» господин Ляпюжад спел нам «Прекрасное небо По», затем «Тулузянку», а госпожа Ляпюжад, обладательница приятного тонкого голоска, очаровала нас всех исполнением старинных пиренейских рождественских песен.
— Что за прелестный вечер! — сказал наш гость. Он взглянул на окна.
— Здесь-то хорошо, — сказал мой отец, — а на дворе…
Вскоре разговор вновь вернулся к Мексике. Кажется, Феликс незаметно перевел беседу на свою излюбленную тему. Заговорили о наших школьных занятиях, о педагогических достоинствах господина Казена, о предстоящих сочинениях. Ближайшее сочинение должно было быть по истории и географии. А нашему гостю было хорошо известно, что мы только что прошли Мексику.
— Так вы должны многое знать об астеках, толтеках… и прочих?
Почему он сказал «и прочих»? К этим самым «прочим» относились как раз жители Юкатана.
— Господин Казен очень мало рассказывал нам о майя, — подал голос Феликс.
Господин Дюран посмотрел на него с любопытством, которое показалось мне подозрительным, и засмеялся.
— О майя? Он вам мало рассказывал о майя? Странно. Это очень интересное племя, эти майя!
— О! — сказала мама. — Господин Казен не может вам рассказать обо всем. Достаточно с вас знать главное… Запомните хорошенько хотя бы то, чему он вас учит, и это уже будет совсем неплохо.
— Майя, — снова подхватил наш постоялец, — были очень интересным народом, с высокой культурой. Их называли греками Нового Света. Они построили большие города и замечательные
— Какао, — сказал Феликс.
— Совершенно верно. Но их способы обработки земли были еще весьма примитивными. Ограничивались тем, что выжигали участок леса, затем выкапывали дырки с помощью острой палки и сеяли туда зерна. И все это, заметьте, без удобрений. Этот метод имел тот недостаток, что он очень быстро истощал землю. Когда земля истощалась, приходилось переходить на другие участки. Но древние майя главным образом знамениты своими математическими познаниями. Это они открыли нуль.
— Нуль? — удивился господин Ляпюжад. — А разве нуль надо было открывать?
— Конечно. Без нуля невозможно производить сложные вычисления. Никакие достижения в математике невозможны без нуля. Но майя были превосходными математиками и астрономами. Теперь проверены некоторые из их астрономических наблюдений — они оказались удивительно точными. Майя пользовались другой исчислительной системой. У нас, как вы знаете, считают сначала единицами, затем уже десятками. Это так называемое десятичное исчисление. Десяток равен десяти простым единицам, сотня — десяти десяткам…
— Да, да! — подтвердил Феликс нахмурившись. Как только речь заходила о вычислениях, Феликса охватывал непонятный страх.
— Так вот, майя пользовались двадцатичным исчислением. Они считали двадцатками.
— Бедные школьники майя! — вздохнул Феликс.
— И, кажется, они построили пирамиды? — спросил я.
— Да. И еще какие! Несколько громоздкие, но со множеством декоративных скульптур, Любопытно, что они так и не научились строить плоские потолки, ни даже такие своды, как у нас. Они возводили стены, которые кверху становились все более и более толстыми. Эти стены постепенно смыкались и достаточно было последнего камня, чтобы закрыть отверстие.
— Сколько же им требовалось камней! — заметил господин Ляпюжад. — К концу дня их мулы, должно быть, совсем выбивались из сил.
— Да вот мулов-то не было, господин Ляпюжад! Ни мулов, ни лошадей, ни вьючных животных. Это, конечно, затрудняло торговлю между городами, поскольку все приходилось переносить на собственной спине.
Господин Дюран целиком был поглощен своим рассказом. Он был необычайно словоохотлив и оживлен, и явно доволен тем, что мог поделиться с нами своими познаниями. Родители наши слушали его с большим интересом. Вечер этот очень походил на те, которые мы иногда проводили в обществе господина Казена. Когда учитель приходил в гостиницу, случалось, что он рассказывал истории, интересные не только детям, но и взрослым… Господин Казен тоже знал множество удивительных вещей.
— Вы, очевидно, очень интересуетесь Мексикой? — заметил мой отец.
— Совершенно верно, — сказал господин Дюран. — Мексика меня интересует. Очень…
Я затаил дыхание. Наступил решающий момент. Наш гость опустил голову, словно собирался с мыслями, прежде чем поведать нам свои самые сокровенные тайны. Я приготовился к тому, чтобы услышать: «Так вот, господин Даррегиберри, Мексика привлекает меня по очень простой причине… Дело в том, что я отправился туда в обществе вашего несчастного кузена. И там, в самой чаще таинственных джунглей майя, в затерянном краю полуострова Юкатан…» Но я не успел закончить фразу, придуманную мною.