Тайна пропавших картин
Шрифт:
– Спасибо!
Матвей помолчал, раздумывая о чем-то, потом все-таки задал опасный для меня вопрос:
– Кто он? Твой бывший жених? Ты любишь его? – голос его дрогнул.
– Нет… Я же объясняла тебе: он мой родственник.
– Я спросил его… Он тебя не знает…
– Не знает?! – в моем голосе было неподдельное разочарование – я как будто услышала себя со стороны. Потом собрала волю
– Может быть, – тихо отозвался Матвей.
Встал. Прошелся по комнате туда-обратно. Я чувствовала: он очень взволнован. Матвей остановился напротив меня и произнес тихо:
– Ложись спать. Я сбегаю к твоим, предупрежу, чтобы не волновались, – помолчал, потом добавил: – Утром поговорим.
Неожиданно страх сжал мое сердце. Я вскочила и испуганно схватила Матвея за руку.
– Ты ведь ничего с ним не сделаешь? – выдохнула я в порыве чувств, и тут же поняла, что выдала себя полностью.
Матвей несколько секунд стоял неподвижно, и мне даже показалось, что я вижу гнев в блеске его глаз. Потом осторожно высвободил свою руку.
– Ложись спать. Я не собираюсь ничего устраивать за твоей спиной.
Что мне оставалось делать? Только поверить ему…
Я послушно вернулась к постели, села, опустила голову на подушку, закрыла глаза. Но напряженно продолжала прислушиваться. Он постоял немного, потом вышел из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь…
Я погрузилась в сон немедленно…
И мне приснились мама, папа и Никита. Они сидели у моря на шезлонгах. День стоял яркий, солнечный (хотя бы во снах я вижу всё, погруженное в солнечный свет; в жизни давно уже не так).
Мама сказала:
– Где-то Сашенька задерживается. Пора бы ей уже вернуться.
Папа ответил:
– Не страшно. Еще часа четыре до темноты. Вернется.
Я увидела во сне себя. Как будто иду к ним и говорю:
– А вот и я.
Но они меня не слышат и не видят. Смотрят все также на море, разговаривают о каких-то пустяках, а меня не замечают.
– Мамочка, папочка, я здесь! – повторяю я.
Та же реакция.
Никита громко кричит:
– Ветерок!
Выскакивает из кустов наша собака и бежит к нему.
Я думаю:
«Ну, собака уж точно меня заметит!» – и радостно разворачиваюсь к ней.
Однако
Я оборачиваюсь к своей семье. Но уже никого нет на пляже. Пусто. И погода изменилась. Черные тучи на небе, большие волны.
– Мамочка! Папочка! Никита! – испуганно кричу я, но никто не отвечает.
Вдруг на большом расстоянии от себя я вижу фигуру, бредущую по пляжу. Лица не видно – слишком далеко. Но неожиданно меня озаряет догадка: только одного человека я могу встретить здесь – Алексея.
Я бегу навстречу. Только между нами вдруг возникает что-то невероятное. Ветер закручивает темно-серые клубы пыли и полностью закрывает от меня Алексея. Однако остается надежда, что если я буду идти прямо, мы обязательно встретимся. И я иду. Иду. И иду. И мне кажется, что никогда и никого больше не смогу увидеть из той далекой прошлой жизни. Что я заблудилась в этом водовороте времени. Меня безжалостно засосало в него, как легкую щепку. И начинаю плакать: горько, безнадежно.
И как будто ветер сжалился надо мной. Столб темной пыли падает вниз, и я тут же вижу Алексея.
Радуюсь, подбегаю к нему. Но он протягивает вперед руку растопыренной ладонью ко мне, как бы показывая: не подходи близко! Я останавливаюсь, замираю, вглядываясь в его лицо. Он не улыбается. Смотрит на меня холодно, отчужденно. Потом произносит:
– Да, я знаю тебя, но я не хочу тебя знать! Запомни это.
И повернувшись ко мне спиной, уходит в неизвестно откуда упавший на берег туман. Мое горло как будто сжимает чья-то рука. Я не могу вымолвить ни слова. Просто смотрю в оцепенении ему вслед. Но сердце плачет и спрашивает:
– Почему?!
Туман исчезает на какое-то время. Я вижу спину художника, а он, как ни странно, слышит мой немой вопрос. Останавливается, оборачивается, долго, в молчании, глядит на меня издали. Даже как будто неведомая сила приближает нас опять друг к другу, чтобы я могла увидеть его холодный, отчужденный взгляд.
Я хочу успеть сказать ему о своих чувствах. Но Алексей опережает меня.
– Не говори ему обо мне, – только это слышу я, и он исчезает во вновь упавшем сверху тумане.
Я, пытаясь удержать его, делаю шаг вперед и … проваливаюсь в темноту, во мрак. Чувствую, что лечу вниз, но после того, как любимый человек отверг меня, мне уже ничего не страшно…
Я с трудом открыла глаза и сначала не могла понять, где нахожусь. Потом вспомнила: и что было вчера, и свой ужасный сон. Почувствовала себя одинокой, беззащитной. И тихо заплакала, уткнувшись в подушку.
– Саша! – услышала я знакомый голос и испуганно притихла.