Тайна пропавших картин
Шрифт:
Ох, как радостно забилось от этих мыслей сердце!
Матвей неожиданно остановился. Посмотрел на меня хмуро, спросил:
– Саша, если со мной что-то случится, ты ведь будешь рада?
Я вздрогнула от его вопроса. Замерла в оцепенении.
– Отвечай! – резко потребовал он.
Мы стояли на середине улицы. Кто-то невольно толкал нас, кто-то ругался. А мы застыли, глядя друг на друга, не обращая внимания на тех, кто проходил мимо. Я не могла отвести в сторону своего взгляда, потому что видела в глазах Матвея боль.
Не всегда душа становится равнодушной к чужим злосчастьям, если их вокруг слишком много. Да, я никогда не пыталась относиться с пониманием к своему неожиданному поклоннику, а теперь и мужу. Но тут вдруг почувствовала, что творится в его душе. Он ждал от меня не только взаимности, понимания, но и элементарного сочувствия… Да, и сочувствия тоже! Вон какое время сейчас! В любой момент могут убить. И очень хочется в такое тревожное время знать, что ты кому-то нужен, что кто-то переживает за тебя, ждет, что кому-то не безразлична твоя судьба. Если задуматься, я для него – единственный близкий человек.
И мне стало искренне его жалко. В горле запершило, глаза наполнились слезами. В порыве чувств шагнула к нему, положила голову на широкое плечо, проговорила хриплым голосом:
– Нет, Матвей, я не буду рада!
Это было правдой.
Да и разве можно радоваться чужой смерти, несчастью, боли? А радость моя – в том случае, если придется расстаться с ним, – совсем другого характера. Я просто хочу жить со своей семьей. И еще с тем, кого люблю.
Матвей неожиданно расчувствовался: порывисто обхватил меня своими сильными ручищами и прижал к своей груди.
– Спасибо! – прошептал он, и голос его дрогнул.
С нежностью заглянул в мои глаза. Но, почти сразу вернулся в реальность и выдохнул тяжело:
– Пойдем. Нужно спешить.
Он проводил меня до тетиного дома, но внутрь не пошел. Сказал:
– Саша, очень тебя прошу. На улицу не выходите. И у окон не стойте. Возможно, будет стрельба. Будьте осторожны!
Да, он без притворства переживал за нас: и за меня, и за мою нынешнюю семью – здесь не было ни капли фальши.
Матвей наклонился ко мне, поцеловал в губы, шепнул «Люблю» и торопливо зашагал прочь. Я смотрела ему вслед, ждала, что он обернется и помашет рукой, но он не сделал этого. А вскоре уже скрылся за поворотом. Те смешанные чувства, которые бродили в моей душе, были настолько противоречивы, что я почувствовала себя абсолютно растерянной. С одной стороны, мне жаль Матвея, с другой – я хочу жить своей жизнью, не связанной с ним, поэтому поневоле рада приближению белых.
Я зашла в дом.
Мои мысли тут же вернулись к предстоящему трудному разговору с тётей и Гертрудой: как-то мягко надо сообщить им о своем неожиданном замужестве…
Я постояла минутку на пороге, перед дверью в комнату, собираясь с мыслями и настраиваясь на непринужденное «как-обычное» поведение…
Тетя и Гертруда обрадовались моему приходу, сразу засуетились, забегали.
– Как ты себя чувствуешь, Сашенька? – наперебой задавали они один и тот же вопрос.
– Хорошо, – успокоила я их.
Гертруда почти силой усадила меня в кресло, заботливо укрыла пледом, приговаривая:
– Тебе еще рано много двигаться. Сиди.
В другой бы раз они бы встретились с бурей моего негодования от такой чрезмерной опеки, но сейчас… в голове крутилась только одна мысль: как сказать им, что я теперь замужем за Матвеем? Для них новость будет настоящим ударом. А набожная Гертруда с ума сойдет, когда узнает подробности: странный брак – без церкви, батюшки, благословения родственников…
А может, пока не говорить? Если белые займут город, Матвей, возможно, не вернется сюда – отправится дальше, вместе со своей красной братией. Жизнь снова войдет в свое русло. Тогда можно будет забыть и о минувшей ночи, и об этом немного странном, торопливом замужестве: без наряда невесты, цветов, близких людей.
Пожалуй, промолчу пока…
– Саша, ты где? – услышала я голос тети рядом и подняла на нее взгляд. – Я тебя третий раз спрашиваю: что Матвей? Не упрекал тебя за наш несостоявшийся побег?
Да, не буду ничего говорить…
А вот о другом…
– Тетя! Гертруда! – зашептала я. – Я кое-что знаю. Только тихо! Идите ко мне поближе.
И поведала им новость о приближении к Полянску белых.
– Ты уверена? – расширив глаза в радостном изумлении, переспросила тетя.
И получив вместо ответа мой кивок, женщины тут же ударились в мечты. Шепотом говорили о том, что если это случится, нужно немедленно снова попробовать выехать из города и по территории, занятой белыми, перебраться к границе.
Я оставила их строить планы, а сама встала с кресла и подошла к картинам Алексея, которые снова вернулись на свои привычные места. Откуда-то из совсем другого мира на меня смотрел Никитка, гладивший Ветерка. Где ты сейчас, мой милый братишка? Где вы, дорогие мои, мамочка и папочка? Может, Бог даст, и мы скоро встретимся? Мельком посмотрела я и на свой портрет. Те заботы, которые одолевали меня в тот день, когда я позировала Алексею, теперь казались маленькими и незначительными.