Тайна реки Семужьей (др.изд.)
Шрифт:
Совсем иначе держался с Долгушиным Барбос.
– Что зря время тянуть!
– ответил он на первый же вопрос следователя.
– Натворили чудес!
По словам Барбоса, все произошло с ним потому, что ему надоела жизнь в лесу.
– Разве мы не пилили?
– рассказывал он с какой-то отчаянной искренностью в голосе.
– Пилили так!.. Рубаха не просыхала от пота. А толку? Какой тут лес? Палки! Тягаешь пилу, тягаешь, а заработки? Извольте вот… - И, словно требуя сочувствия к своей нелегкой жизни, решительным
– Какой это заработок? Полярный к тому же! Обида одна. Вот она-то, обида, и привела меня на Семужью.
Рассказ преступника лился легко. (Придуман он был задолго до встречи со следователем). Захотелось Барбосу более интересного, а главное - прибыльного занятия. Сошелся он с Сазоновым и Петровым. Ловили семгу в заповеднике. Куда сбывали? Возили со случайными машинами на станцию. Сдавали рыбу железнодорожникам, а то и в буфеты проходящих поездов…
Поведал Барбос и о своих переживаниях по пути к Дикому Берегу. А когда он помянул о поведении Наташи, в его голосе зазвучало неподдельное уважение.
– …Хочешь ее припугнуть, а она, дьявол, как шарахнет словечком. По ушам! Веришь - нет, мне этот ржавый пистолет руки жег.
– Но вы же его так и не выпустили из рук?
– вставил Долгушин.
– Этот… ржавый пистолет?
– Не выпустил. Точно. А теперь сами скажите, куда я мог его девать? Куда? Выбросить?
– продолжал он с какой-то страстной убежденностью.
– Спросили б у меня сегодня: где пистолет? Ответил бы я: забросил в море. А вы записали бы в протоколе: скрыл оружие. Не поверили б, что пистолет-то был калека.
– Возможно, - сдержанно ответил Долгушин.
– Возможно…
До поры до времени он избегал задавать вопросы, которые могли бы насторожить допрашиваемого. Обличающих фактов у следователя было мало. Признания преступника, не подкрепленные уликами, на суде стоят немногого: откажется он в процессе судебного разбирательства от своих показаний - и обвинение рассыплется прахом. В результате - «следовательский брак».
Вот почему Долгушин не спросил даже, почему преступники захватили новоселов и увели их на Дикий Берег.
Заговорил об этом сам Барбос. Зачем «малыши» впутались не в свое дело? Сазонов хотел силой увести их подальше от Семужьей и направить в поселок. Ну, а как прыгнул парень в пропасть… растерялись все. Думали - расшибся. Тогда Сазонов и предложил отвести захваченных новоселов в свое подводное убежище - в пещеру. Если б дело обернулось плохо - оказались бы новоселы в положении сообщников. Народ они в поселке новый. Обычно приезжие, особенно молодежь, первым делом бросаются на семгу. Тогда и показания сбежавшего парня (если б он спасся) выглядели бы, как оговор обиженного сообщника.
«Но ведь ты уже попался, - отметил про себя Долгушин.
– Однако ничего доказывать не собираешься. Наоборот,
Долгушин помнил предупреждение старших товарищей: «сомнения следователя к делу не подколешь», а потому дал Барбосу выговориться и приказал Суфрину ввести в комнату Немого для очной ставки.
– Раскололся!
– злобно бросил Немой, услышав признания Барбоса.
– А чего филонить?
– легко, с какой-то подкупающей грустинкой в голосе ответил Барбос.
– Попали? Надо рубить концы. При окончательном расчете учтут чистосердечное раскаяние. Отломят на годик меньше… и хорошо.
– А милицейские фуражки?
– спросил Долгушин.
– Оружие? Это что, тоже было необходимо для хищения семги?
– Фуражки?
– Барбос уставился на следователя своими неживыми глазами, словно удивляясь его непонятливости.
– Так это же для уважения. Увидит нас кто в милицейских фуражках - и никакого подозрения. Все законно!
– А оружие?
– напомнил Долгушин.
– Тоже для уважения?
– Какое это оружие, товарищ начальник! Видимость, а не оружие. Для формы только и таскали его. Сколько лет пролежало оно в пещере. Пистолет… раковина на раковине. Выстрелить из него боязно было.
– Но все же это пистолет, - постепенно переходил в наступление следователь.
– Он стрелял!
– Стрелял!
– Барбос развел руками и обернулся к Немому и Суфрину, словно призывая их в свидетели творящейся несправедливости.
– С первого выстрела разнесло его. Вы же видите, что осталось от пистолета!
– В кого вы стреляли?
– продолжал вести свою линию Долгушин, не отвечая на вопрос Барбоса.
– В воздух. В воздух выстрелил! Для острастки. Сидеть-то в лагере никому не хочется.
Барбос с приоткрытым огромным ртом и глубоко запавшими пустыми глазами выглядел простоватым. Но кто знал, что таилось за этой внешней простоватостью. Долгушин был молод. Меньше года работал он следователем. Но и ему приходилось видеть - и особенно слышать от более опытных товарищей о преступниках, которые подобно умелым актерам неделями играли придуманную заранее роль, пока не удавалось уличить их и припереть к стене.
Долгушин отпустил Барбоса и Немого, когда ночные тени от домов и изгородей значительно укоротились.
Первый допрос не оставил у Долгушина цельного впечатления. Следователь устало облокотился на стол и запустил обе руки в длинные светлые волосы. Не хотелось даже, против обыкновения, перелистать протоколы. Особенно удивляло Долгушина, что Барбос и Немой не договорились об общей линии поведения на допросе. Каждый из них держался со следователем по-своему, хотя в пути они могли без труда сговориться. Взяли их люди неопытные. Немало промахов допустили они при личном обыске, осмотре пещеры и в пути к погосту.