Тайна Санта-Виттории
Шрифт:
Роберто, оставив Малатесту и Туфу на Народной площади, отправился к себе во Дворец Народа и лег в постель. Но не прошло и часа, как его разбудил Бомболини.
— Господь снова посетил меня во сне, — сказал мэр. — Я хочу, чтобы ты послушал, какое еще откровение было мне ниспослано свыше.
Роберто неохота было вставать, ему неохота было даже лежать и слушать откровения.
— Хочешь поесть жареного луку? Я уже приготовил, — сказал Бомболини. — Ну, пожалуйста, прошу тебя.
Тогда Роберто встал — просительный тон Бомболини испугал его, — и они вместе спустились вниз. Несколько луковиц кипело в оливковом масле на жидком пламени очага, который разжег мэр.
— Господь бог явно хочет сказать мне что-то, а я слишком глуп и ничего не понимаю, — сказал Бомболини. — Господь указывает нам выход. Я чувствую, что он тут, но я не могу его ухватить — как кролика, забившегося вглубь норы. — И он рассказал Роберто историю о знаменитом семействе Дориа.
Это были славные мореплаватели из Генуи, но к тому времени, о котором пойдет речь, они уже сильно обеднели. И вот однажды король послал к ним гонца с известием, что он решил почтить своим посещением их дом и прибудет к ним к обеду.
«Ты должен отклонить эту честь. Придумай какой-нибудь приличный предлог, — сказали младшие братья старшему брату Андреа. — У нас нет серебряной посуды, у нас нет даже порядочных тарелок, у нас нет ни одного блюда, достойного, чтобы подать к столу короля. Мы опозоримся».
Но Андреа просил короля пожаловать, а сам пошел к богатому соседу и одолжил у него всю его серебряную и золотую посуду, а в залог оставил ему своего старшего сына. Если посуда не будет возвращена, сосед имел право сделать с мальчиком все, что ему угодно, даже убить его.
Король прибыл и остался очень доволен и угощением, и приемом, и золотой и серебряной посудой, и прекрасным видом на море и на гавань.
«А у вас тут хорошо, — сказал король. — Живете прямо по-царски».
«Мы — моряки, и потому наш дом невелик. Мы хотим жить налегке, чтобы можно было быстро сняться с места - сказал Андреа. — Вот, к примеру, когда мы собираемся выйти в море, так иной раз предпочитаем не возиться с посудой. Просто кидаем ее с террасы в воду».
И, взяв тяжелый золотой кубок, он закинул его далеко в море. Король только рот разинул.
«Можно размахнуться и зашвырнуть подальше, а можно и просто уронить, — сказал Андреа и уронил большой серебряный поднос в воду. — Я люблю это делать сам, мне нравится бросать». — И он зашвырнул далеко в море золотую вилку.
«Вот так?» — спросил король и швырнул золотую тарелку.
«Вот так, вот так. Это же очень удобно», — сказал Андреа и уронил в море серебряный кувшин.
Даже короли не часто имеют возможность швырять сокровища в море. И вот они стали швырять тарелки, и чаши, и ножи, и вилки, а когда уже больше нечего было швырять, король повернулся к братьям Дориа и сказал:
«Вы — великиелюди. Вы великие люди, способные на великие поступки. Я приветствую вас».
И тут же, не сходя с места, подарил им герцогский титул. Они остаются герцогами и по сей день. И богатство снова вернулось к ним.
— Оно тут, понимаешь, Роберто, — сказал Бомболини. — Указание свыше — оно где-то тут.
— Этот человек заплатил дорогой ценой, угождая королю, — сказал Роберто. — А что же было с мальчиком?
— То есть как — что было с мальчиком? — удивился Бомболини. — Он вернулся домой к отцу.
— А драгоценная утварь? Сокровище-то ведь погибло на дне морском.
Бомболини воззрился на Роберто, словно не понимал, откуда взялся этот чудак.
— Так ведь все золото и серебро осталось в рыболовной сети, которую они протянули вдоль берега под водой накануне приезда короля. Один только серебряный молочник затерялся где-то.
— Вот оно что! В сети, значит… — Роберто понял, что если в этой истории скрыто указание, что им следует делать, то искать его надо где-то в этой рыболовной сети.
— Ну, понятное дело, там была сеть. Неужто ты думал, что он стал бы швырять золото в море, если бы там не было сети?
Роберто понял и еще кое-что: он говорил на языке этого народа, но бессилен был проникнуть в его душу. Любой крестьянин сразу бы смекнул, что в воде была протянута рыболовная сеть, и соль этой истории заключалась вовсе не в том, как ловко они одурачили короля, а в том, как ловко можно использовать рыболовную сеть.
— Ну что? Теперь тебе уже ясно, в чем суть? Роберто вынужден был признаться, что ему по-прежнему ничего не ясно.
— Ладно, давай поешь, тебя осенит тогда. — Бомболини зачерпнул полную ложку горячего поджаренного лука и полил кипящим маслом ломоть хлеба, и тут Роберто рассказал ему, что Малатеста отвела Туфу к себе домой.
— А ты знаешь, что у них там всего одна кровать, известно тебе это? — спросил Бомболини.
Роберто покачал головой.
— Однакровать. Ты можешь вообразить себе такое? — сказал Бомболини. — Малатеста сожительствует с Туфой! Ты даже не понимаешь, что это значит. Это революция. Весь мир вверх ногами. Туфа сожительствует с Малатестой в доме Малатесты!
— Откуда ты знаешь, что они там делают? — сказал Роберто.
И снова Бомболини поглядел на него как на дурачка.
— Они же лежат в одной постели, разве не так? Каждый итальянец свято убежден, что любой мужчина,
оказавшись в одной постели с любой женщиной, будет ею обладать, даже если ни он, ни она не испытывают влечения друг к другу, — просто мужчина слаб и не в состоянии противиться зову природы… И ни один суд в Италии никогда не поверит, что может быть как-то иначе.