Чтение онлайн

на главную

Жанры

Тайна смерти Горького: документы, факты, версии
Шрифт:

Но действительность была настолько драматичной, что многие поверили в миф об убийстве, приписывая злодеяние Сталину, другие, наоборот, «врагам народа».

Вот мнение жившего во Франции Зиновия Алексеевича Пешкова: «…18 июня 1936 года, – вспоминал Э. Шарль-Ру, – весь мир узнал о кончине М. Горького. В официальных сообщениях названа пневмония, но скоро появились достаточно убедительные слухи, что, по приказанию Сталина, Горькому назначили яд. Эта мысль для Пешкова была невыносимой – Сталин умертвил Горького. Он повторял: “Мой обожаемый отец… Мой обожаемый отец <…>”. С ним избегали говорить на эту тему. Слово «Горький» было единственным, которое вызывало слезы у него на глазах» [92] .

92

Пархомовский М. Сын России, генерал Франции. М.: Москов. рабочий, 1989. С. 198.

Легенда настолько укоренилась в сознании людей в России и за рубежом, что уже после разоблачения культа личности Сталина, в 1965 году, Э. Мадани, в молодости анархист, адресат Горького, участник войны в Испании, в старости, живя во Франции, передавая незадолго до своей смерти автографы писем Горького в его архив, писал о нем: «Я был восхищен этим милым, таким добрым человеком. Я бы слушал его днями и ночами. Как жаль, как грустно, что его уже нет! И правда ли, что сердечнейший,

всевластный диктатор Сталин убил его и сына его <…> Не скрою, – узнав о его смерти – я плакал. Да, плакал – и каждую ночь перед сном – я думаю о нем и никак не забуду и забыть не могу <…>. Не весело жить, противно!» [93] .

93

AГ. МоГ-9—36—1.

В свою очередь, Сталин стремился утвердить легенду, приписывая замысел преступления Троцкому, а осуществление преступления троцкистам. По свидетельству Б. Е. Ефимова (рассказано автору этих строк), сам Сталин поручил М. Кольцову написать книгу «Буревестник. Жизнь и смерть Максима Горького». Было только одно издание этой книги (сдана в набор 8 июня 1938 года, подписана в печать 13 июня, тираж 300 тыс. экз.). В 1938 году М. Кольцов был возвышен Сталиным: стал главным редактором «Правды», членом-корреспондентом АН СССР, депутатом Верховного Совета СССР. Что касается его книги «Буревестник», то в ней все, что касалось жизни Горького, может быть подтверждено документально. Поэтому рассказ о жизни Горького является точным, правдивым. К вопросу о причинах смерти Горького автор обращается в начале, середине и конце повествования. И везде это лишь изложение показаний подсудимых на процессе в марте 1938 года. «Горький, как это обнаружилось позднее, был убит врагами» [94] , – писал в своей книге М. Кольцов.

94

Кольцов М. Буревестник. Указ. изд. С. 8.

Трагическая развязка в жизни самого М. Кольцова наступила вскоре, 12 декабря 1938 года (уже при Берии, когда был арестован Ежов, ранее сменивший арестованного Ягоду). М. Кольцова посмертно реабилитировали в 1954 году за отсутствием состава преступления.

Спустя почти тридцать лет после смерти Горького Л. Арагон во Франции в 1965 году издал роман «La mise a mort». В России на русском языке отрывки из книги печатались небольшим тиражом в журнале «Диапазон» под названием «Гибель всерьез» [95] . Под тем же названием отдельным изданием роман вышел в Москве в 1998 году [96] . В книге автор использовал реальные факты и описал свое восприятие их на разных этапах времени. Он обращался памятью к конкретным лицам, с которыми его свела судьба, однако, в иных случаях, зашифровывая имена реальных людей, создал вымышленных героев.

95

Арагон Л. Гибель всерьез // Диапазон. М., 1992. № 1.

96

Арагон Л. Гибель всерьез. Роман. М.: Вагриус, 1998. В упомянутой выше статье М. Нике указано название – «Умерщвление».

В романе изображены некие Омела и Антуан (в реальности Эльза Триоле и Луи Арагон). Важную часть жизни героев составляло их отношение к СССР и людям Страны Советов в тридцатые годы. Этому посвящена первая глава «Венецианское зеркало» [97] . Благодаря использованному автором принципу зеркального отражения событий и времени, в которое они происходили, в романе создан богатый подтекст, вскрывающий метафорическое содержание повествования. Оно оказывается вполне соответствующим эпиграфу к этой книге, слова из которого использованы в названии романа:

97

Там же. С. 9—55.

«Но старость – это Рим, который Взамен турусов и колес Не читки требует с актера, А полной гибели всерьез» [98] .

Л. Арагона мало интересуют даты, их точность. И на это обстоятельство он обращает внимание читателя [99] . Восприятие событий автором, в основном, ассоциативно. В первую главу романа он включает свой приезд в СССР на Первый съезд советских писателей, посещение банкета на даче Горького в Горках-10, поездку на дачу Горького вместе с М. Кольцовым в один из дней предсмертной болезни писателя, встречу в Москве с А. Жидом, траурную церемонию похорон Горького на Красной площади, встречи с М. Кольцовым в Москве и Париже, дружбу с ним и его подругой немецкой антифашисткой Марией Остен [100] . В романе говорится о трагической судьбе этих людей (и некоторых других – Примакова, Тухачевского, Эйдемана, Уборевича, Луппола). Не раз упоминается Сталин.

98

Во французском издании эпиграф дан в переводе Э. Триоле с русского языка. Строфа из стихотворения Б. Пастернака «О, знал бы я, что так бывает…» (1931—32 гг.). Из книги «Второе рождение». Собр. соч.: В 5-ти томах. М.: Худож. лит-ра, 1989. Т. 1. С. 412.

99

См., например, на странице 33 романа Л. Арагона «Гибель всерьез» (указ. изд.) размышление: «Ты говорил о 1936 годе… А если подумать, то в 1936-м этого никак не могло быть: в тот год война в Испании уже шла полным ходом, и мы вернулись в Париж <…>, когда Мишеля <М. Е. Кольцова> там еще не было <…> Значит, 1937-й? Или 1938-й? Скорее, тридцать седьмой. Потому что приятель, сидевший рядом с Омелой и говоривший без умолку, был именно Мишель. Я потому и назвал сначала 1936-й, что Мишель связывался у меня в памяти с летом тридцать шестого, когда хоронили Максима Горького. Горький любил Омелу».

100

Мария Остен – писательница-антифашистка, узнав из парижских газет об аресте Кольцова, приехала в Москву, чтобы опровергнуть возведенную на ее друга клевету. В 1955 году она была реабилитирована посмертно. Молодым умер (побывав в тюрьме) и герой книги Марии Остен «Губерт в стране чудес». Губерт Лосте, отпущенный родителями, проживавшими в Саарской области, в Советский Союз, куда он отправился вместе с М. Кольцовым и М. Остен. Книга вышла в свет в 1935 году в Москве под редакцией М. Кольцова и со вступительной статьей Георгия Димитрова (См. подробнее: Борис Ефимов. Судьба журналиста. Указ. изд. С. 8–9. Также: Б. Ефимов. Мой век. Указ. изд. С. 187–192; 198. Также: Два взгляда из-за рубежа. Указ. изд. С. 44). Л. Арагон в своей книге вспоминал: «В самом начале войны всех немцев, в том числе антифашистов, арестовали. Марию больше никто не видел <…>. Миша был посмертно реабилитирован. Подробности, как у них водится, не сообщались» (Указ. изд. С. 54).

В главе «Венецианское зеркало» создан образ гипотетического Убийцы, преследовавшего Мишеля (М. Кольцова) в Париже. Образ убийцы как бы становится символом насилия, угрозы для героев повествования. Как напоминание о зловещем он появляется на многих страницах, прерывая рассказ автора о том или ином событии. По описанию поездки Л. Арагона вместе с Кольцовым на дачу, где умирал Горький, и его похорон на Красной площади, можно судить не только о чувствах, пережитых в те дни известным французским писателем и его супругой, писательницей Э. Триоле, но и о расколе в тогдашнем советском обществе: люди на Мавзолее, охранники, народ-«статисты». Все это заставило героя романа Антуана уйти с похорон Горького, а Л. Арагона сказать такие слова: «Ему <Горькому> повезло: он успел умереть прежде, чем узнал, что сын его убит. Ему не пришлось сомневаться в естественности своей смерти и в последнюю минуту смотреть на врача так, как Мишель смотрел на подозрительного верзилу <Убийцу> за соседним столиком, когда мы сидели на улице Монторгей. <…> Как бы то ни было, но он <Горький> не сказал ничего, а домыслов реализм тоже не терпит» [101] . Подобные рассуждения (не лишенные горестной иронии) сопровождают описание многих сцен в романе: «Это был доктор <…> Знал бы я тогда, что передо мной убийца, который только что довел до конца свое черное дело, – именно так будет объявлено, и целых двадцать лет все будут в это верить…» [102] . В романе автор не устает повторять: «Тогда никто не знал, и не мог помыслить, что эта последовавшая после долгой болезни смерть могла быть убийством…, да и год спустя, когда мы с приехавшим из Испании Мишелем сидели на улице Монторгей <…>, никто еще не говорил об этом. Хотя в Москве летом тридцать шестого уже состоялся процесс, за которым последовали другие. Но обвинение врачам будет предъявлено только на процессе Бухарина, в 1938-м» [103] .

101

Арагон Л. Указ. изд. С. 47.

102

Там же. С. 40.

103

Там же. С. 41.

Сцена похорон Горького в изображении Л. Арагона не оставляет сомнений в его отношении к увиденному и пережитому тогда: «… Национальный траур! Итак, был митинг на Красной площади. Жид читал по бумажке свою речь с моей правкой <…>. Настало время, когда кортеж выстроился и был готов к шествию: во главе – правительство, военные, а впереди всего, за несколько рядов от нас – Сталин <…>, долговязый Жданов и Молотов… Какие-то люди протиснулись между нами и оттеснили нас…» [104] . И далее: «Хотя мы старались не отставать и держаться своего места, это было бесполезно: какие-то люди все время протискивались сквозь ряды и образовывали перед нами плотный заслон. Как нам говорил Мишель: это обидело бы Горького, вы должны пойти, вы будете как члены семьи. Если все эти люди перед нами – члены семьи Горького, то странное же у него семейство <…>. Теперь он не принадлежал им, как не принадлежал больше самому себе» [105] .

104

Там же. С. 44.

105

Там же. С. 46.

Итак, как представляется, по мнению Л. Арагона, злодеяние не коснулось Горького в его предсмертной болезни, но опасность насилий витала в воздухе. «Я чуть не плакал», – признается герой романа [106] . И продолжает: «Все, что я знал об этой великой стране, где все работали, работали без устали… и для чего? вот для такого» [107] . В записках Л. Арагона есть признание о том, «что в сентябре 36-го, по возвращении оттуда <из СССР>, мы с Эльзой поклялись друг другу никогда больше туда не возвращаться <…>. Нужно было, чтобы случилась война и наступила оттепель пролитой крови… испытание героизмом <…>. Вместе с Эльзой мы возвратились в Москву <…> 15 мая 1945 года…» [108] .

106

Там же. С. 50.

107

Там же. С. 51.

108

Арагон Л. Безумные стрелки времени (Исповедь французского писателя). Воспоминания // Вопр. лит. 1998. Сентябрь-октябрь. С. 236.

Что же касается споров о причине и точной дате приезда Л. Арагона в Москву в июне 1936 года [109] , то, опираясь на текст романа «Гибель всерьез», можно указать на несколько реалий, правда с учетом особенностей жанра романа, когда некоторая неточность в датировке событий и в описании их развития используется автором как литературный прием. Так, после воспоминаний героя о встрече с Мишелем (М. Кольцовым) в Париже после его приезда туда из Испании в 1937 году, сообщается: «Годом раньше нас срочно вызвала из Лондона телеграмма от Мишеля. Горький просит приехать как можно скорее. Мне пришлось заканчивать роман на борту советского парохода» [110] . Л. Арагон пишет, что свою книгу он «закончил 10 июня 1936 года, пересекая Балтийское море на борту «Феликса Дзержинского»… за несколько дней до смерти Горького» [111] . В другом месте книги: «Это было еще до испанской войны, Мишель работал тогда в «Правде». В то время в Москве находился Андре Жид» [112] . И далее: «Одно портило мне настроение: неизбежная встреча с Жидом <…>. Показывать рукопись Горькому я все равно не собирался: он не знает французского» [113] . (Л. Арагон прибыл в Москву раньше А. Жида).

109

См.: Нике М. К. вопросу о смерти М. Горького. Указ. изд. С. 329–333. Также: Балашова Т. Московская ночь // Вопр. лит. 1998. Сентябрь-октябрь. С. 213.

110

Арагон Л. Гибель всерьез. Указ. изд. С. 35.

111

Там же. С. 81.

112

Там же. С. 35.

113

Там же. С. 37.

Поделиться:
Популярные книги

Вперед в прошлое 3

Ратманов Денис
3. Вперёд в прошлое
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое 3

Никто и звать никак

Ром Полина
Фантастика:
фэнтези
7.18
рейтинг книги
Никто и звать никак

Мятежник

Прокофьев Роман Юрьевич
4. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
7.39
рейтинг книги
Мятежник

Пропала, или Как влюбить в себя жену

Юнина Наталья
2. Исцели меня
Любовные романы:
современные любовные романы
6.70
рейтинг книги
Пропала, или Как влюбить в себя жену

Темный Патриарх Светлого Рода 6

Лисицин Евгений
6. Темный Патриарх Светлого Рода
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Темный Патриарх Светлого Рода 6

Случайная мама

Ручей Наталья
4. Случайный
Любовные романы:
современные любовные романы
6.78
рейтинг книги
Случайная мама

На границе империй. Том 8

INDIGO
12. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 8

Сердце Дракона. Том 19. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
19. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.52
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 19. Часть 1

Кодекс Охотника. Книга V

Винокуров Юрий
5. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
4.50
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга V

Дракон - не подарок

Суббота Светлана
2. Королевская академия Драко
Фантастика:
фэнтези
6.74
рейтинг книги
Дракон - не подарок

Беглец

Кораблев Родион
15. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Беглец

Хозяйка старой усадьбы

Скор Элен
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.07
рейтинг книги
Хозяйка старой усадьбы

Развод и девичья фамилия

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
5.25
рейтинг книги
Развод и девичья фамилия

Я еще не князь. Книга XIV

Дрейк Сириус
14. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще не князь. Книга XIV