Тайна
Шрифт:
– Я скажу, потому что не могу молчать. Мне кажется, что с этой девушкой поступили несправедливо.
– Она жила тут? – помертвевшими губами спросил Петя.
– Да, – пожала плечами домработница, – жила тут некоторое время. Но потом ее отправили в тюрьму, осудили на двенадцать лет. Я не особенно любила вашу невесту, скажу честно, молодой человек, – она уставилась на свои натруженные руки, – потому что я думала, да и теперь думаю, что она шарлатанка. Я в эти пророчества и в ясновидения не верю… Но, в конце концов, если хозяева ее держали, значит, им было виднее. Это ведь не мое дело. Просто мне кажется, что нельзя так обманывать людей. Но если она помогала кому-то, что ж, хорошо…
Она помолчала.
У Пети застрял комок в горле. Он не мог вымолвить ни слова и только усилием воли сдерживал себя, чтобы не завыть первобытным воем.
– Как осудили? – наконец прохрипел он. – За что?
– Да, осудили. За измену родине, за антисоветскую пропаганду… Ну что ж, сейчас время такое. Почти у всех или посадили кого, или собираются посадить. Сейчас враги народа повсюду, нужно быть бдительным.
Она опять помолчала, потом вздохнула и продолжила:
– Так вот… Меня смутило то, что она не похожа… ну… на злоумышленницу. Обычная безобидная деревенская девчонка, правда, способная… Она как-то впитывала в себя все хорошее. Стала заметно лучше говорить, читала, добрая была… А мои хозяева дали против нее показания… И ее осудили. С другой стороны, у них не было выбора. – Евгения Константиновна вдруг занервничала, заговорила быстро и сбивчиво: – И в конце концов, откуда я знаю, как все было… Извините, мне пора идти. Я и так наболтала много лишнего. Больше я вам ничего не скажу, и больше не приходите сюда.
Она вся подобралась, начала застегивать пуговицы, поправлять свой рыжий воротник и, быстро подняв сумки, скрылась в подъезде, словно жалея о своем порыве.
Месть
Петя, пошатываясь, пошел по набережной. Прохожие, случайно заглядывавшие в его черное от горя лицо, тут же невольно отводили глаза. Не помня себя, он добрался до общежития, постучал в дверь полуподвала и купил бутылку самогона у бабки, которая тайно варила его. Он пришел к себе в комнату и опустошил бутылку, не закусывая, после чего тут же забылся мертвецким сном.
Утром он проснулся от дикой головной боли. Потихоньку начал мысленно восстанавливать вчерашний день. Внезапно мысль об Оле пронзила его – он все вспомнил. Ах, какими блаженными были эти несколько секунд забытья, пока он снова не окунулся в реальность!
– Двенадцать лет, – застонал он, кусая от ярости подушку, чтобы не закричать на весь дом.
В один миг перечеркнута вся его жизнь – все планы, мечты, надежды. Конечно, это не пожизненное заключение, но все равно это много, очень, очень много. И к тому же – кого посадили? Оля – ангел, она без содрогания не могла прихлопнуть даже комара. Какой еще враг народа? Что она там натворила?
За что конкретно осудили Олю, выяснить не удалось. Но по намекам этой домработницы и по затравленному и виноватому ее лицу было ясно, что девушка ни в чем не виновата, а Николаевых вынудили дать показания, оговорить ее. Значит, ее просто хотели посадить в тюрьму, а по какой причине – нет разницы. Главное, что этому способствовали они – эта Валентина и ее муж. Раз Николаев живет дома, значит, скорее всего, именно Оля помогла найти его. И вот так ей отплатили за добро. Если до обезличенной судебной машины ему не дотянуться, неизвестно, кто там судил и «шил» ее дело, то этим Николаевым он вполне способен отомстить – ведь они самые настоящие предатели. Могли же и отказаться, не свидетельствовать против Оли.
В голову Пете приходили смутные подозрения, что Олю упрятали за решетку подальше от Москвы из-за ее необычного дара. Может, кому-то показалось опасным иметь рядом такого прозорливого и бесхитростного предсказателя?
Теперь жить ему стало и сложно, и одновременно просто. Просто, потому что все цели его свелись к одной конкретной и незамысловатой – мести. Он жил, спал, ел, дышал ради этого, ради осуществления древнего, как сама жизнь, возмездия за зло. А сложно, потому что совершенно неясно, что ему делать после того, как он отомстит, как он будет потом жить и, главное, – зачем? Вся его не такая уж и долгая жизнь была связана с Олей. А если ее не будет, то зачем ему жить? Вся его натура протестовала против такой несправедливости. Но об этом он подумает потом. Сейчас жажда мести сжигала его.
Для мести ему нужно оружие. У них в доме хранился старый наган еще времен Первой мировой войны, неизвестно как попавший к его отцу. Как-то Петя рылся в сарае и случайно наткнулся на тайник в стене. Он обнаружил там потертый наган. Отцу решил ничего не говорить, а то еще перепрячет. О происхождении нагана ему оставалось только догадываться. Собираясь в Москву, он решил на всякий случай прихватить его с собой – мало ли в какие переделки придется попасть, тут эта штука и пригодится. Отец если и узнает об этом задним числом – будет только рад, что оружие спасло его сына от неприятностей. А обойдется – так он тихо вернет наган на место, и никто не узнает, что он вообще брал его.
Чтобы не сойти с ума, Пете физически требовалось действовать, мстить. Только так можно было хоть иногда не думать об Оле и о том, что с ней случилось. Пока он чем-то занят, немного отступают ноющие, изводящие тоска и боль, и можно как-то существовать. А если задуматься, то вскоре появляется ощущение, что попал в ад.
Что он будет делать с Николаевыми и сможет ли он стрелять в низких и подлых, но все же безоружных людей, Петя не знал. Он решил, что пойдет к их дому, подкараулит их и на месте уже решит, чего они заслуживают. «Как сердце скажет, так и сделаю…» – решил он и, немного успокоенный, лег спать.
Ему приснился странный сон.
Он увидел Олю. Она почему-то шла по набережной Москвы-реки, какая-то маленькая и худенькая, совсем спавшая с лица. В руках у нее был то ли какой-то сверток, то ли сумка. Петя стоял вверху, на мосту, а она шла внизу. Парень хотел было броситься ей навстречу, но понял, что ему это не удастся, так он только увеличит расстояние между ними…
– Петечка, не бери грех на душу, – прошелестел вдруг голос Оли. Он отчетливо слышал голос своей невесты, но при этом рот ее был закрыт, губы не шевелились, она только смотрела на него грустными глазами. Да и была она слишком далеко, чтобы он смог расслышать ее слова…
Петя упрямо помотал головой.
– Они отняли тебя у меня, разрушили наше счастье. Я не смогу их простить.
– А коли не сможешь – так что же поделать, воля твоя. Только вот не мсти за меня.
– А я хочу! Они должны ответить за твои страдания. Пусть им тоже будет плохо.
– Не надо, Петенька, не губи себя, ты нам еще понадобишься. А они и без тебя будут наказаны.
– Нам? – осекся он. – Кому – нам?
Девушка медленно подходила к мосту и вскоре приблизилась настолько, что Петя смог увидеть – что у нее в руках. А когда, наконец, разглядел – то обмер. Он понял, что Оля бережно держит в руках укутанного младенца.