Тайная Миссия
Шрифт:
— Иди, Рекин. Это скорее мой совет, чем приказ. Может случиться, что Шибод будет труднее взять, чем мы себе представляем. Там понадобится твой опыт. А когда все будет закончено, возвращайся в Бакленд.
— Ты будешь там к этому времени?
Хенбейн пожала плечами.
— Если буду, мы с тобой встретимся и поговорим. Если нет, мне бы хотелось иметь в Бакленде того, кому я могла бы доверять.
— А Бик?
— Бик там уже не будет.
— А! — пробормотал Рекин, ничего не поняв. — Значит, я иду в Шибод. И возвращаюсь в Бакленд.
— И побыстрее, Рекин. Будь стремителен и беспощаден. Мне не нравится вызывающее
«Ага. Так. Хенбейн собирается в Верн. Похоже, так. Тогда лучше уж быть в Шибоде со своими верными гвардейцами», — решил Рекин.
— Сделай это, — прошептала Хенбейн и снова вздохнула. — А теперь я устала…
Рекин ушел, бросив на прощание взгляд на Уида. После его ухода Хенбейн повернулась к Уйду.
— Мне хочется получить весточку от Руна, Уид, хочется узнать о нем.
— Теперь уже скоро, Хенбейн. Я уверен, скоро получишь. К Руну послан гонец.
— Хорошо. Хорошо. Шибод — последняя цель. Рекин справится с этой задачей прекрасно. А ты веришь Рекину? Крота, который жаждет отдыха и мечтает о доме, следует заменить. Я хочу уйти еще до конца сентября. Я обещала, что мы уйдем.
И она удалилась. Уид остался один. Он не шевелился. Он думал. «Я обещала, < что мы уйдем». Уид мрачно ухмыльнулся. О да, он отправил послание Руну, но оно не заключало в себе вопросов. Это был совет. «Вели ей возвращаться, — говорилось в нем. — Время пришло». Уид знал, что хорошее настроение Хенбейн вызвано не только ее намерением вскоре вернуться в Верн, причем гораздо раньше, чем Рекин придет из далекого Шибода.
Не только перспектива возвращения радовала ее. Еще и присутствие Бэйли, которого все больше начинали ненавидеть грайки, находившиеся в Данктоне, включая самого Уида. Не в обыкновении Уида было любить или не любить кого-либо; он, как учил его Рун, просто давал оценку тому или другому. Жалкий Бэйли радовал ее! Уид же рассматривал крота Бэйли как повод для тревоги, потому что Бэйли выпустил на волю кое-что, таившееся в Хенбейн, о чем не подозревал даже Рун. Чему в Слове не было определения, нечто неконтролируемое. В течение всего лета, после того как появился этот юнец, Уид думал-думал и пришел к заключению, что только Рун может принять правильное решение, хотя Уид сделал для себя вывод и готов дать совет. Что он и исполнил, отправив срочное послание: «Вели ей возвращаться». И он тоже будет рад такому приказу Руна. Как и Хенбейн, как и Рекину, ему тоже хотелось домой.
Бэйли глупо ухмылялся. Он всегда был рядом с Хенбейн. Ее покровительство было надежной защитой, и грайки-гвардейцы вынуждены были скрывать свою ненависть к нему за маской безразличия. Хенбейн сердилась. Толстощекий Бэйли ухмылялся.
С момента своего появления в Древней Системе он стал приемышем Хенбейн. Такое случалось и раньше с молодыми самцами, однако Уид, который знал Хенбейн, как никто другой, видел, что ее интерес к Бэйли совершенно иного, особого свойства. Скорее, он был связан с наивностью Бэйли и его доверием к ней. Потеряв старшую сестру Старлинг, он отвел эту роль Хенбейн, которая была самим воплощением зла. Бэйли получил право доступа к ней, право на ее внимание, на что мог бы претендовать младший брат или даже
Уид знал об этом, так как всюду имел глаза, шпионившие для него, и уши, подслушивающие для него. Уид молчал, хранил тайны и хорошо умел узнавать о самых секретных, самых постыдных… а теперь и о самых необычных вещах.
Только он, и никто другой, знал, что в глубокой норе, которую она выбрала для себя и куда был категорически закрыт вход всем, Хенбейн менялась. Оставшись наедине с Бэйли, дочь Руна, та, что внушала дикий страх всем кротам, жестокая Хенбейн, которая, использовав своих любовников, калечила их, а потом убивала… эта самая Хенбейн становилась снова ребенком: она злилась, как маленькая, дулась, как маленькая и… часто смеялась, как маленькая…
— Где ты был, Бэйли?
— Не знаю.
— Но ты же был где-то!
— Ну и был.
— Я знаю, что ты знаешь, где ты был? Ненавижу тебя, Бэйли, и не буду разговаривать с тобой.
(И это Хенбейн! Неудивительно, что Уид отправил послание Руну.)
Молчание.
— Что ты делал? Я спрашиваю — что ты делал?
Молчание.
— Бэйли? Я с тобой говорю! — заорала Хенбейн. Ее красивые стройные бока раздувались от ярости, мех на голове встопорщился, глаза сузились и неожиданно стали крошечными, как у свиньи, а блестящие когти опасно скрючились.
А Бэйли, который, хотя он сильно вырос за лето, был все еще меньше ее и по-прежнему выглядел беззащитным, обиженно смотрел на Хенбейн.
— Не скажу, если ты будешь на меня кричать, — огрызнулся он. — Не буду играть с тобой! Я проголодался, Хенбейн, я хотел есть, мне надо было поесть, я нашел червяков и поел.
— Ты разжиреешь! — воскликнула Хенбейн, властительница кротовьего мира.
— То же самое говорила Старлинг.
— Мне наплевать, что говорила Старлинг! — рявкнула Хенбейн. — Терпеть не могу, когда ты вспоминаешь о ней. Ты разозлил меня! Я думала, ты забыл ее.
— Да, — спокойно произнес Бэйли, — забыл.
Тихий шепот. Щекочут друг друга? Молчание. Смех. Смех! Потом…
— Все равно я не хочу, чтобы ты произносил ее имя, Бэйли.
— Не буду, — согласился Бэйли.
Уид услышал боль в его голосе, свидетельство ощущения потери, и понял (хотя Хенбейн, похоже, не чувствовала этого), что Бэйли помнил из своего прошлого больше, чем показывал. Гораздо больше. Каким бы простодушным ни выглядел юнец, он понимал вполне достаточно, чтобы играть в игру, доставляющую удовольствие Хенбейн: якобы он зачеркнул свое прошлое. Уид не сомневался, что Бэйли помнил достаточно много.
Почему-то в Ночь Середины Лета Уид обнаружил юнца плачущим у Камня…
— Что ты тут делаешь? — спросил Уид, отворачивая нос, так как он не выносил Камень. — Поклоняешься, да?
— Н-нет, — захныкал Бэйли. — Просто кроты Данктона приходят сюда в Ночь Середины Лета. Старлинг хотела, чтобы я пришел, вот я и пришел. — Он уставился на Камень и стал что-то невнятно шептать; как по волшебству, в его душе возродились какие-то молитвы и песни, которые он считал забытыми.
— Ты пришел делать что? — спросил Уид.