Тайное братство
Шрифт:
— Когда папа Урбан Второй в 1095 году призвал к Крестовому походу, паства откликнулась. Рыцари, бароны, короли и крестьяне — все преисполнились решимостью отвоевать у сарацинов Святой город. Их мечта сбылась лишь четыре года спустя. Не все увидели эти стены. Многие потеряли жизнь в трудном походе через палестинские земли. — Эдуард показал на лагерь крестоносцев и выстроенные в ряд осадные орудия. — Эти орудия они строили почти месяц. Затем, тринадцатого июля, измотанные многими лишениями, начали штурм.
Эдуард двинулся дальше. Фон следующего
— Они взяли Святой город с помощью огня и меча за один день, и осуществилась их мечта, а также всех тех, кого они потеряли и кто остался дома. Иерусалим стал нашим. Рыцари очистили его улицы от сарацин и евреев, а святые места, где Христос обличал ростовщиков, пещера, где он воскрес из мертвых, место, где спала Дева Мария, освятили наши священники. Этот день не был похож ни на какой другой. — Взгляд Эдуарда заблестел, принц оживился. — Я очень жалею, что не смог этого увидеть.
Расширив глаза, Гарин смотрел на текущие по улицам ручьи крови, на зарубленных рыцарями людей, на груды мертвых тел, а рядом вытащенные из мечетей горы золота и драгоценностей. Красное зарево пожара освещало демонические лица радующихся победе крестоносцев.
Эдуард повернулся к Гарину:
— Шестнадцать лет назад сарацины отобрали у нас Иерусалим. Мы должны его вернуть, иначе все жертвы напрасны и зря пали те, кто прокладывал для нас путь на Восток. Христианство снова должно обрести надежду. Ты хочешь, чтобы сарацины молились своему фальшивому богу в залах, благословленных нашими священниками?
Гарин не знал, что ответить. Лишь отрицательно мотнул головой.
— Будь жив Ричард Львиное Сердце, ты думаешь, он бы сидел и ждал, пока враг возьмет все наши крепости? Разумеется, нет. — Лицо Эдуарда отвердело. — В этой жизни мой отец Крестовый поход уже, конечно, не возглавит. Это сделаю я. Зачем орден тамплиеров так настойчиво требует возвратить долг, когда нам всем надо готовиться к новому Крестовому походу? Я хочу того же, что и тамплиеры, но сделаю это по-своему, а не по их указке. Ты меня понял, Гарин?
Мальчик кивнул.
Эдуард улыбнулся:
— Тогда пошли дальше.
Он направился к стоявшему в изножье кровати сундуку. Поднял крышку, вытащил бархатный кошель. Протянул Гарину.
— Вот.
Набитый золотыми монетами кошель упал на ладонь Гарина, тяжелый и мягкий.
Эдуард внимательно наблюдал, как мальчик, широко раскрыв глаза, сжимает его в руке.
— Это только для начала, Гарин. Помоги мне, и я помогу тебе. На моей службе ты ничего не потеряешь, только приобретешь.
Гарин подумал о матери, о тесном доме в Рочестере, где она плачет по ночам в спальне. Ее роскошные одежды и украшения проданы, чтобы заплатить за его учебу. Мать часто напоминала ему об этом. Гарин подумал о дяде, о своих неудачах и ошибках. Придет ли вообще день, когда дядя сможет им гордиться? А ведь он старался. Боже, как он старался! Но из этого никогда ничего не получалось. У него просто не хватает сил и таланта.
Гарин поднял глаза на Эдуарда:
— Вы восстановите честь моего рода? Вернете нам знатность?
— Конечно, со временем.
Гарин вглядывался в лицо принца. Проницательный, честолюбивый, беспощадный? Да. Но лжи в лице Эдуарда он не увидел.
— Мне самому ничего не нужно, — прошептал он. — Лишь бы мать была счастлива. И дядя мной гордился.
— Да-да, — мягко проговорил принц, — я знаю, как это трудно — жить, соответствуя надеждам семьи.
Гарин с трудом сдержал слезы. А через секунду поспешно заговорил:
— Мы поплывем на «Терпеливом» с грузом шерстяных тканей от наших лондонских ткачей для торговли во Французском и Арагонском королевствах. «Терпеливый» причалит в устье Сены, в Онфлере. Мы там сойдем с драгоценностями, а корабль поплывет дальше, на нашу базу в Ла-Рошели.
— Значит, ты будешь в группе сопровождения? — отрывисто спросил Эдуард.
— Да. Мой дядя отправил письмо в парижский прицепторий, чтобы за нами в Онфлер прислали речное судно. В порту тамплиеры владеют небольшим домом. Там королева проведет ночь, а утром мы поплывем в Париж.
— Замечательно, Гарин. Я впечатлен.
Гарин смотрел в пол, прикусив губу. Его подташнивало.
— А теперь, — деловито произнес Эдуард, — тебе пора возвращаться в прицепторий. Занимайся своими делами, как обычно. Если понадобится связаться с тобой до отплытия, я пошлю Грача. Золото спрячь в надежное место, чтобы его никто не нашел. — У двери Эдуард резко развернул Гарина к себе и пытливо посмотрел в глаза. — Но если о нашей встрече станет кому-нибудь ведомо, я, во-первых, заявлю, что никогда не виделся с тобой, а во-вторых, позабочусь, чтобы де Лионы как можно быстрее получили возможность любоваться видом с Лондонского моста. Ты меня понял?
Гарин торопливо кивнул, вспомнив страшные, изъеденные червями головы, свисавшие со столбов на мосту. Его мочевой пузырь был переполнен от выпитого вина и страха. Ему отчаянно хотелось уйти.
— Я не скажу никому, клянусь.
— Да уж, постарайся. — Эдуард показал на дверь. — Подожди там. Грач проводит тебя вниз.
Гарин вышел за дверь.
— Это оказалось легче, чем поймать сифилис от шлюхи на Чипсайде, — пробормотал Грач. — Вы думаете, можно верить этой маленькой твари? Будет держать рот закрытым?
— Если бы я так не думал, то не позволил бы ему уйти, — тихо ответил Эдуард. — Другого способа вернуть драгоценности у нас нет. Боюсь не увидеть их снова, если сокровища попадут в подвалы парижского прицептория.
— Вы считаете, что этот пигмей станет вам служить?
— Думаю, да. Но проверь, где там у него мать и что с ней, если придется принимать меры. И учти, времени осталось очень мало. Всего пять дней.
— Не беспокойтесь, драгоценности никогда не попадут в подвалы тамплиеров.