ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)
Шрифт:
Братец тоже узнал меня и, цокнув языком, причмокнув, натянув вожжи, остановил своих лошадок. При этом он почтительно обернулся к тому, кто сидел за его спиной, в темной глубине фургона (белели только руки, положенные на колени, и поблескивала лаком высокая спинка кресла, – вероятно, из циркового реквизита). Обернулся, наклонился к нему и что-то произнес, словно извиняясь за непредвиденную дорожную задержку.
Он был в длинном плаще с застежкой на горле, уподобленной оскалившей пасть пантере, концертном фраке, белых перчатках, цилиндре и маске, закрывавшей пол-лица: видно, не успел
– Ах, это ты! – воскликнул он, обращаясь ко мне и приветливо кивая Цезарю Ивановичу в знак того, что тоже узнал его. – Страшно рад тебя видеть. Только ради бога извини, мы очень спешим. Ужасно некогда… ради бога… - Он был как-то взволнован, взвинчен, нервозен, отчего не мог усидеть на месте, постоянно привставал и откидывал фалды фрака.
– Билеты тебе передали?
– Да, передали, спасибо. Непременно буду. – Я с усилием улыбнулся, стараясь побороть привычное чувство неловкости, возникавшее при встрече с братом, и неким образом донести до него, что мы оказались в затруднительном положении и неплохо бы нам как-то помочь.
– … Что? – спросил он вдруг, словно забыл о заданном мне вопросе и не расслышал моего ответа: все его мысли были куда-то устремлены – унесены, словно облака ветром, - хотя при этом братец явно соотносил их с попутчиком, сидевшим позади него, и старался в знак особой почтительности не упускать его из вида.
– … обещаю, что непременно… непременно буду на твоем представлении, - произнес я неестественно громким голосом - так, словно разговаривал с глухим.
– Не кричи. Я слышу, - безучастно сообщил мне братец.
Тогда я то же самое повторил тише:
– … буду на представлении.
– Ах, да! Приходи, приходи! Билеты у тебя есть? – Заметив, как вытянулось от недоумения у меня лицо, братец понял, что сплоховал, допустил оплошность, и тотчас поправился с принужденной, преувеличенно любезной улыбкой, словно засахаренной от стремления исправить невыгодное впечатление о себе: - Впрочем, да… конечно же… я же сам тебе их… извини, извини.
– Кажется, я догадываюсь, куда вы спешите, - сказал я, глядя на него слишком прямо и пристально, что ему явно не нравилось, хотя он этого не показывал и старался не отводить глаз.
– Догадываешься?
– Братец усиленно закивал, словно моя догадливость была им заранее предусмотрена и учтена. – Мы, собственно, должны помочь одному человеку – там, у входа на кладбище. Одному человеку… да… помочь. Его преследуют или что-то вроде этого. Словом, мы как благородные люди считаем своим долгом вмешаться.
– Николаю Трофимовичу? – Я назвал имя, которое он предпочел не называть, уверенный, что оно мне ничего не скажет.
– Ему, ему, ему. – Братец засуетился, обрадованный тем, что мы с ним говорим на одном языке и об одном человеке. – Вашему шталмейстеру Николаю Трофимовичу Полицеймако. А вы его что, встретили?
– Да, встретили. Он вас ждет.
– Хм… интересно. Какое совпадение! А вы тут… случайно?
Братец всем своим видом показывал, что, раз уж перед ним стою я, он не имеет ничего против совпадений, как случайных так и не случайных.
– Мы были на кладбище. Прогуливались и размышляли о вечном. Не знаем, как теперь добраться до города. Часом не подвезете?
– А череп? – спросил братец, как спрашивают о том, о чем рассказчик кладбищенских историй вроде меня мог случайно запамятовать.
– Какой череп? – Я невольно заподозрил, что братец слегка не в себе.
– Ну, череп, череп! С черепом вы не беседовали? Как принц датский?
Вместо ответа я повторил свой вопрос, который братец явно не расслышал:
– До города не подвезете?
Повторил с терпеливым увещеванием во взгляде: неужели не расслышит и на этот раз?
– Нет, нет, я бы с радостью, но сейчас не могу. Никак не могу. – Братец соскочил с подножки фургона, взял меня под руку и заговорщицки отвел в сторону. – Видишь ли, со мной Гость… - Он посмотрел на меня, явно желая, чтобы я понял чуть больше того, что было обозначено этими словами, и при этом не задавал лишних вопросов.
Я все же не смог удержаться и спросил:
– Какой Гость? Откуда?
– Издалека. Очень важная персона, наделенная особыми полномочиями и все такое. Он так мне помог сегодня на репетиции – без него я вряд ли сумел бы придать очертаниям облаков нужное сходство. Кроме того, мои показы требуют некоторых комментариев для публики, и высокий Гость любезно согласился… К тому же он прекрасно разбирается в плохой погоде, знает о вашем обществе. И о тебе тоже знает. Я вас еще познакомлю, а сейчас… нам пора.
Братец, подобрав полы плаща, снова сел на место возницы и взялся за вожжи. Однако сидевший сзади незнакомец тронул его за плечо и сказал низким голосом:
– Позвольте мне немного побеседовать с вашим братом. Посекретничать с ним наедине, если, конечно, вы не возражаете. Вы меня этим очень обяжете.
После этого он вытянул перед собой руку, сжал в кулак и тотчас разжал пальцы, словно примеряя и получше натягивая перчатку, хотя никакой перчатки на руке не было.
Глава двадцать седьмая. Высокий гость возвращает мне карту, похищенную сестрой из библиотеки
Братец сделал жест, означавший, что не может не подчиниться, раз такова воля Гостя, и беспрекословное подчинение с его стороны – лишь один из способов выразить ему свою преданность и любовь: он столь же охотно прибегнул бы и к множеству других, если бы только для них нашелся надлежащий повод. При этом братец посмотрел на меня, явно желая, чтобы я достойным образом оценил оказанную мне Гостем честь – быть избранным в его собеседники. Я заверил ответным взглядом, что, конечно же, осознаю важность подобного избрания со стороны человека, внушающего столь глубокое уважение, и невольно чувствую себя отмеченным той наградой, которой вовсе не заслужил.